Она так и сказала: «Существенно». Проклятое слово, которое прицепилось к ней еще со времен Андрея. Поморщившись, Наташа тут же дала себе обещание все-таки раз и навсегда выбросить Исаева из головы. Он не с ней. Он не ее, и никогда не будет.
— Да? Очень жаль, — между тем огорчился любовник.
— Чего тебе жаль? — Изгоняя ненужные мысли, Наташа тряхнула головой.
— Наташа, поверь, я знаю, что у меня всегда будет повод тебя ревновать. Ты невероятно красивая, ты привлекаешь внимание. Но я иногда смотрю кино. А этот парень талантливый молодой человек и явно хороший актер. И тебе лучше сниматься с ним, чем с тем, кто не догоняет тебя по параметрам таланта и внешности. Тебе нужен успех, а для этого помимо везения нужен хороший партнер. Так что я обязательно посмотрю твои ролики и буду... как это по-русски? Ах да: «Держать за тебя кулачки».
— А я-то считала, что ты, как все мужчины, смотришь только боевики, — подколола его Наташа.
— Я не все, honey, — напомнил он и мысленно усмехнулся.
Уже чего, чего, а боевиков ему хватало по жизни.
— Я знаю, — мягко выдохнула она. — А как ты? Как твоя командировка? Когда она заканчивается?
— Не знаю. Но я постараюсь управиться дня за три, за четыре.
— А может, мы тогда в Праге пересечемся? — осторожно закинула Терентьева удочку. Боялась давить на него. Все тот же проклятый опыт с Андреем.
— В Праге? Возможно. — Она не видела, как мужчина нахмурился. — Ты прости, но у меня вторая линия.
— Да, да, конечно, — заторопилась Наташа.
Она понимала его. Он ей признался, что работает на Интерпол. И может, поэтому она приняла его после Исаева, как данность, в свою судьбу?
— Пока, детка. Я тебе еще наберу.
— Пока.
Они повесили трубки практически одновременно.
Ни он, ни она не узнали о том, что позже эту запись прослушал Домбровский. Уловив в этой записи кое-что странное, Домбровский прокрутил ее еще раз. Но сработало все-таки не его тренируемое годами чутье, а его идеальный слух. В юности отец Лизы неплохо играл на гитаре и, хотя позже это забросил, продолжал любить музыку и хорошо разбирался в ее ритме, оттенках, тональности. Нажав «стоп» на записи, генерал-полковник задумался и привычно забарабанил указательным пальцем по подбородку.
«Сказать об этом разговоре Андрею? — размышляя, он разглядывал гладкие стены собственного кабинета. — Но Исаев всего лишь просил меня оберегать эту девочку. Не совать нос в ее дела, не устраивать игры с прослушиванием. Это мне, можно сказать, повезло, что мой агент в МВД смог поставить жучок в её съемной квартире, в Лондоне. И то, с кем встречается эта девочка, Андрея уже не касается. У него свадьба с другой на носу. А тут еще этот, второй герой-любовник с амурами... Хотя, судя по тому, что прослушал я, Терентьева ему явно нравится. Что и понятно: она добра, восприимчива и к нему внимательна ... Хотя черт разберет эту молодежь, что у них на уме? Ничего просто и прямо, сплошные недоговорки...
Но Исаев почему-то избегает его. А может, этот тип тоже себе на уме и решил через эту девочку попробовать, что называется, стать ближе к Андрею?..
А с другой стороны, вместо того, чтобы вот так сидеть, умирать в тишине и сходить с ума от того, что от Лизы нет новостей — хотя Исаев ищет ее и, кажется, делает все возможное и невозможное, чтобы ее найти — может, мне тоже взять отгул дня на два, на три и тихо смотаться в Прагу? Приглядеть за Терентьевой. Не дай Бог чех — если он вдруг сорвется на съемки — и ей заморочит голову, как сделал это с Лизой? И в конце-то концов, я же дал Исаеву слово, что буду беречь эту девочку... Так что теперь Наташа Терентьева — это только моя забота...»
Он еще ничего не решил. Но дело в том, что Домбровский узнал на записи голос того, кто так мило болтал с Терентьевой. Этот голос он слышал на похоронах своей бывшей жены. Там, на кладбище этот человек подходил к нему пару раз и пытался поговорить с ним. Никас Мило, специальный агент Интерпола ...
И узнай Домбровский, что грек крутит параллельный роман с секретаршей, не сносить бы ему головы. Отец Лизы ненавидел измены еще со времен Лидии.
Но все это останется позади, когда ты, убив старую схему, о которой знает Исаев, пешком доберешься от аэропорта до ближайшей гостиницы, вызовешь там такси и, оставляя нить тем, кто действительно будет тебя искать — Исаеву и Чудотворцу, доберешься из Эдинбурга до окраины камерной деревушки Комри. Ночь будет тебе только на руку, потому что с этого мгновения ты — никто. И от прошлой жизни у тебя останутся только твой «Нокиа», который — ты уверена в этом — заберет Андрей, а еще — три аккаунта в почте. Верней, уже два. Просто первую учетную запись, принадлежавшую Элисон Грейсон, ты удалила еще в Москве на подступах к «Шереметьево». На этот аккаунт тебе отправлял короткие письма Алекс. Но чем учиться его не любить, проще научиться его ненавидеть, и тогда не будет так больно. Что касается второй учетной записи, то с ней все намного сложней, потому что уничтожить ее ты до сих пор не можешь. В этом аккаунте живут двадцать шесть писем, присланных тебе отцом:
«Лиза, девочка, здравствуй. Где ты? Как ты? Ты не отвечаешь на мои звонки. Ты все еще в Швейцарии? Пожалуйста, позвони мне или напиши. Я буду ждать...»
«Лиза, здравствуй. Твоя сим-карта отключена, и от тебя по-прежнему нет ни звонка, ни письма. Скажи, что мне думать?..»
«Лиза, ответь мне, пожалуйста...»
«Дочь, позвони мне или напиши...»
«Лиза, сегодня я получил через Исаева твое письмо. Мысли бегут вразброс, я даже сосредоточиться не могу, чтобы тебе объяснить: так нельзя! Прекрати прятаться. Я не знаю, что произошло, но ты не одна. Я могу, и я должен тебе помочь!..»
«Дочь, я ищу тебя ...»
«Здравствуй, ребенок. Сегодня день твоего рождения. Я бы очень хотел услышать тебя. Я бы очень хотел поздравить тебя и поговорить по душам. Знаешь, ничего не знать о тебе — это такая боль...»
«Лиза, не говори, что ты не вернешься. Не смей говорить мне: «Прощай». С этим я никогда не смирюсь. Ребенок, ты же моя дочь. Я любил и люблю тебя больше жизни...»
— Папа, прости меня, — шепчешь ты в тишину.
У тебя были и есть тысяча объяснений отцу, почему ты должна была поступить именно так. Вместо этого ты удаляешь аккаунт. Ты уверена, что, когда отец узнает все, он поймет тебя. Но если тебе повезет, и та задача, решение которой ты катала в голове на протяжении последних трех лет, будет тобой решена — ты знаешь, что ты тогда сделаешь. Ты обязательно вернешься к отцу. И может быть, уже с ним вернешься туда, где ты была когда-то отчаянно счастлива.
Но есть еще одна учетная запись — третья, которую ты завела специально для переписки с Радеком. Но после побега из «Орбе» Славка так и не вышел на связь, и мысли о нем не дают тебе покоя с того самого дня, когда ты в Лозанне вручила ему дубликат ключа от этого дома. Все дело в том, что на дом, о котором идет речь, четыре года назад (ты тогда как Элисон Грейсон как раз училась в «Ковентри») наткнулся именно Славка, когда искал по заданию Чудотворца подходящее место для тайника. Заинтригованный совпадением придуманного тобой псевдонима (Грейсон) с фамилией бывших хозяев дома, Славка поведал тебе одну историю. А ты, выслушав ее, поняла: «Вот оно!» Тогда-то и выстрелило, что однажды это может тебе пригодиться. Так что Славка ничего не сказал Зверю о Комри, и Чудотворец тогда успокоился тем, что устроил тайник в пригороде Афин. Убегая, ты навестила Его «сокровищницу», а заодно и сейф Эстархиди, в котором Зверь держал свое самое ценное «приобретение» — черный карбонадо «Орлов», уведенный Им из хранилища лондонской компании «Хаттон». Все эти ценности, за исключением карбонадо, который тебе пришлось распилить, ты ухитрилась припрятать в шестидесяти километрах от Праги. Ты еще приедешь туда. А история, которую рассказал тебе Славка, заключается в следующем.
