…не отказался бы обряд повторить.
А главное, не он один такой. Так что… мозги у Эшби все-таки были.
Лука факт сей признал, но легче от того не стало.
- Вот что мне в отчете писать? – поинтересовался он. И прозвучало на редкость беспомощно. Милдред же, поцеловав в лоб, посоветовала.
- Правду. И ничего, кроме правды.
[1] Первая поправка к Конституции США является частью Билля о правах. В числе прочих гарантирует свободу прессы.
Глава 35
Зима на Драконий берег приходит рано.
Ледок на окнах. Солнце, которое едва-едва светит и кажется, что оно в любой момент погаснет. Морозный воздух. Леденеющие пальцы и колючки в горле призраком грядущей ангины. От нее спасут матушкины сборы и гречишный мед. И шарф бы помог. Вчера. Если бы я не забыла его надеть, но я забыла, и теперь маялась, разрываясь между нежеланием выбираться из-под одеяла и явной необходимостью доползти до кухни.
Том ушел еще на рассвете, а вернется опять заполночь. Я ему говорила, чтоб Лютого попросил, но… не то, чтобы Томас боялся драконов. Скорее, подозреваю, опасался своей над ними власти и изо всех сил притворялся нормальным. Чего ради?
Все ведь знают.
Город у нас такой, что все обо всех знают. И к Томасу вдруг уважением прониклись, сделав вид, что давно догадывались о чем-то таком, просто о некоторых вещах не говорят вслух.
Я высунула из-под одеяла руку.
Холодно.
Не так, чтобы совсем уж холодно. В хижине Дерри было куда хуже, но здесь я привыкла к теплу. И к темному ковру с толстым ворсом. К полкам. К фарфоровым безделушкам, которые принесла матушка, потому что в любом доме должны быть абсолютно бесполезные вещи, и странное дело, на сей раз меня они не раздражали.
Почти.
А тот заяц с барабаном золоченым даже нравился.
Я все-таки выбралась.
Зевнула.
Томаса не одобряли. То есть, не в целом, а за выбор, который по общественному мнению был категорически неправильным. Эшби, пусть и незаконнорожденный, более того, упрямо отрицающий сам факт родства, не имел права связываться с полукровкой.
В городе хватало и порядочных женщин.
Как-то слишком уж хватало.
Я пошевелила пальцами.
И зевнула опять.
А потом поняла, что неправильно. Пахло свежим горячим кофе, которому взяться было неоткуда, потому что Томас…
Из-под одеяла я вывалилась, дотянулась до стула, стащила рубашку, пусть немного мятую, но тем удобнее. Штаны обнаружились под кроватью. К слову, почти чистые. Носки… с носками сложнее.
- Ты долго собираешься, - Ник Эшби разливал кофе по чашкам. – Пироги остыли, извини.
- Что ты здесь делаешь?
- Кофе варю. Ключ Томас дал. Мне с ним повезло.
И мне.
Я знаю. Правда, молчу, притворяясь, будто живу в этом доме только потому, что в собственном моем жить невозможно, что мне плевать и на ковер, им выбранный, и на цвет штор, и на герань, два горшка которой появились на подоконнике.
А у меня сердце обмирало.
Я понятия не имела, как ухаживать за геранью. Вот столовое серебро, которого, к счастью, пока не было, я умела чистить. А герань… герань живая.
И вообще.
- Садись, - Ник подвинул чашку к краю стола.
Моему.
Я с самого начала выбрала этот стул в углу. И Томас накрыл его пледом. Я знаю, что тот от матушки и… наверное, стоило бы ее поблагодарить, а лучше, заглянуть в гости. На чай. Я даже платье купила, но… смелости не хватало.
Или времени?
Или все-таки смелости.
Я села. И кофе взяла. Понюхала, хотя в носу опять хлюпнуло подозрительно.
- С голой шеей гуляла? – Ник устроился на против, и главное, стул Тома брать не стал, в сторону подвинул, а сам оседлал старый табурет.
- Немного.
- Горло болит?
- А кофе отберешь?
- У тебя, пожалуй, отберешь, - он криво улыбнулся. А я подумала, что можно притвориться, что ничего-то не изменилось.
Что все по-прежнему.
Редкие встречи, можно и на кладбище, благо, могила Вихо теперь действительно его могила. Зои похоронили рядом, не скажу, что меня это сильно обрадовало, но… пожалуй, здесь Ник был прав. Может, им хоть там, если это теоретическое «там» существует, суждено быть вместе.
Но дело ведь не в этом.
Дело во встречах. Разговорах. В иллюзии, что я по-прежнему для него что-то значу. И он для меня. И вообще…
- Дерьмо, - сказала я вслух. – Это не про кофе. Про жизнь…
Ник кивнул.
- Это да…
- И погода поганая.
О погоде говорить прилично. И еще о здоровье, желательно чужом. Только Ник покачал головой и поинтересовался:
- Долго собираешься прятаться?
- Я не прячусь.
Действительно ведь не прячусь. Живу себе. Салфетку вяжу. Третий месяц. Дико раздражающее занятие, вечно то петли попутаю, то со счета собьюсь, то просто такое выходит, что без слез не глянешь. Но я упрямая. И раз сказала, что свяжу, так оно и будет.
Про салфетку я не сказала.
И про книгу рецептов, которая попалась под руку, когда я собирала вещи в старом доме. Я ее сунула на дно чемодана и теперь вот под кровать отправила, уж не знаю, отчего. Вот, казалось бы, что такого в книге рецептов? Старой, потрепанной, но рецепты в ней, следовало признать, были толковыми. И я даже опробовала парочку интереса ради.
Исключительно.
А книгу все равно спрятала, хотя наверняка Томас ее нашел, но промолчал. Он в целом благоразумный человек.
- Прячешься, - Ник подпер щеку рукой. – И обижаешься. И право у тебя есть.
- Спасибо.
В книге пирог был один, с дичью. И можжевеловыми ягодами, которые тоже имелись. В горах можжевельника хватает. А вот прочие травки и купить можно.
Наверное.
Ник вздохнул. Вот чего он хочет? Чтобы все, как раньше? Я так не могу. Я попытаюсь, потому что и вправду, наверное, ему сложно, только не умею я врать.
- Это ты сумку забрал? С дурью. Тогда. Помнишь?
- Помню, - Ник кивнул. – Я. Подумал, что не хорошо будет, если ее найдут.
Это да, это было бы нехорошо.
- А…
- Зелье отправил на переработку. У меня все-таки фармкопмания имеется.
- Удобно, наверное.
- А то, - он ковырнул пирог. – Обязательно заведи свою. На всякий случай.
