- Мне бы домой, - я не боялась возвращаться.
Еще чего.
Теперь, когда Билли точно мертв, бояться некого.
- Уверена?
- Не знаю, - я пнула плоский камень. Маму эта моя привычка раздавать пинки камням весьма раздражала. – А куда еще?
- Эшби?
- Вы друг друга интересуете, - хмыкнула я. – Скоро ревновать начну.
- Кого и к кому?
Следующий камень сдвинулся с места. А мне подумалось, что это и вправду по-детски, идти, спрятав руку за спину, чтобы тот, кто рядом, не вздумал прикоснуться к ней.
А он и не думает.
У него свои заботы. И кровь из носу не идет, но Томас все равно им шмыгает.
- Спрашивал?
- А сам как думаешь?
- С тобой всегда было непросто.
- С чего бы? – я вполне искренне возмутилась. Может, я и не была примерной девочкой, которая умеет красиво приседать, взявшись за подол платьица, но чтобы сложно…
- Ты на меня внимания не обращала, - пожаловался Томас и, глянув искоса, тоже пнул камень. – Я пытался привлечь…
- Это когда книжкой по голове шандарахнул? Или когда клей на стул пролил?
- Я клей не лил!
- А кто тогда?
- Понятия не имею, - он сорвал сухую травинку и протянул мне. – А за книжку извини. Дураком был…
…хотелось ответить, что и остался, но неожиданно для себя я эту травинку приняла. И даже присела отведя полы куртки. Прекрасная леди.
Не выдержала и фыркнула.
И Томас фыркнул.
Расхохотались мы одновременно.
- А помнишь, как ты мне гремучку змеиную к куртке прицепила? Я тогда извертелся весь, все пытался понять, где гадюка.
- Помню. Я эту гремучку знаешь, сколько искала?
Он все-таки взял меня за руку. Просто так. И я не стала прятаться. Тоже просто так. Ведь каждому понятно, что ничего-то у нас общего нет. Разве что немного прошлого, которое теперь не кажется таким уж горьким. Пара воспоминаний на двоих.
И к ним – нынешний вечер.
Фонари горят через один. И в окнах домов отражается этот свет. Будто луны на веревке.
- Как оно, в большом городе? – я спросила, чтобы разрушить затянувшуюся паузу. И то странное неловкое ощущение, которому вроде бы и взяться неоткуда, а оно взялось.
- По-разному… шумно. Суетно. И постоянно спешишь. Даже когда спешить некуда, все равно спешишь, скорее по привычке, - он шел медленно. И я подстроилась под этот шаг.
Гуляем.
Я тысячу лет не гуляла, чтобы просто так.
- И драконов там нет.
- Только в музее, - согласился Томас. – Скелеты. Но это не то… я бы хотел пригласить тебя в кино.
- Так пригласи.
- А здесь оно есть?
- До Тампески, если по старому шоссе, пару часов всего. Правда, там ямы и если бурей накроет, то будет невесело. Но бури пока отыграли. Драконы летают.
Томас кивнул.
Главная улица осталась позади. Видели ли нас? Наверняка. В этом городе всегда кто-то кого-то да видел. И завтра сплетни пойдут. Наведаться, что ли, к матушке? Поинтересоваться, что обо мне говорят? С другой стороны, с чего вдруг меня стало интересовать, что обо мне говорят? И почему вдруг мы с Томасом оказались настолько близко друг к другу, что касаемся уже не ладонями, но плечами.
- Тогда поехали?
- Поехали, - я испытала острое желание отступить. Найти уважительную причину, чтобы не ехать, но в голову ничего не приходило. Да и в кино я не была… никогда, почитай, и не была.
- Завтра вечером?
- Завтра, - соглашаюсь, - вечером. Только платьев у меня нет.
- Ничего, - Томас улыбается. – Ты и в штанах отлично смотришься.
Врет.
Хотелось бы думать, что врет, но сердце предательски ёкнуло. Вот ведь… только очередной любовной истории мне не хватало. От прошлой еще ребра не отошли, а я снова.
- Что-то не так? – Томас сразу уловил перемену в моем настроении. И остановился. – Я тебя обидел?
- Не ты.
Врать смысла не вижу. Ложь никогда не бывает спасением. А ребра заныли, напоминая, что мужчинам верить не стоит, что они горазды говорить, но потом, когда устают от разговоров, начинается другая игра.
Угадай, в чем ты сегодня провинилась.
- Уна, - Томас коснулся моего лица и я отпрянула. – Это я. Помнишь?
- Да.
- А он уже умер. Совсем.
- Да.
Я это понимаю, только… я наивно полагала, что избавилась от страха. А он вот здесь, никуда не делся. Сидит, нашептывает, что надо быть осторожней.
Надо любить себя.
Беречь.
И сторониться мужчин.
- Ему отрезали голову, - Томас просто сгреб меня в охапку и прижал к себе. Я слышала, как бухает его сердце, и хотела вырваться.
Честно хотела.
А вместо этого уткнулась носом в черную кожу, от которой пахло сигаретным дымом и еще туалетной водой, и песком тоже, и средством для чистки кожи. Уткнулась и всхлипнула.
- Он больше не вернется, никогда.
Это я понимала, но легче не становилось. Глаза щипало. И кажется, я вот-вот разревусь, точно разревусь. И будет потом стыдно.
Сейчас уже стыдно.
- В Тампеске есть еще театр, но честно говоря, я смысла так и не понял. Дважды ходил на оперу, - Томас говорит тихо и гладит по волосам. Рука у него большая.
Теплая.
- Мне сказали, что культурный человек должен оперу любить. Я честно пытался. Но кажется, я недостаточно культурный. Там пели… только и делали, что пели, а я пытался слова разобрать.
- Не вышло?
Боль отступает. И страх с ней. Только теперь я точно знаю, что никуда-то он не денется, что будет со мной до конца жизни. А стало быть, нужно научиться справляться с ним.
И я научусь.
- Неа. На балет так и не рискнул. Там вообще слов нет, одни образы. Помнишь, как мисс Уильямс все время требовала от нас отыскать образы… я не находил. В кино все иначе. Понятней. И попкорн взять можно. В театре же только буфет и к нему еще попробуй пробейся.
Он замолчал.
И я отступила.
- Спасибо.
- Не за что, - Томас смотрел очень внимательно, и я поспешно отвернулась. Мне бы сейчас отправить его куда-нибудь, но вместо этого стоим, пялимся в темноту. Он не выдерживает первым.
- И все-таки… я не люблю Эшби, но готов признать, что у него тебе будет спокойней. Безопасней.
