Я села.
Не стоит обольщаться. Он вообще любил детей. То есть, мне казалось, что дело именно в любви.
Он учил читать Клайва, которому мать не позволяла ходить в школу. Она и эту учебу не сильно одобряла, но мистеру Эшби как возразишь?
Только и могла, что шипеть на меня, злость вымещая.
Странно, что все так сложилось. Я подошла к окну, затянутому изморозью. Надо же, а я и забыла, до чего плотные здесь створки. Отец, пока был жив, каждый год правил их, но дерево вновь разбухало, запирая окно намертво.
…венок для Макграви. Я помню, видела их на лугу. И мистер Эшби сидел, перебирая разложенные цветы, что-то объяснял. И смотреть на это было неожиданно неприятно.
Я тогда убежала.
А Крису, повадившемуся заглядывать в мастерскую Эшби, набила морду, просто так, привязавшись из-за какой-то глупости. Господи, я и вправду была чудовищем. Хотя не стоит обманываться. Им я и осталась.
Я прижала ладонь к стеклу.
Память услужливо подкидывала одну картинку за другой. Вот мистер Эшби и сонный Деккер, которого, казалось, не интересовало ничего, кроме еды. А ел он постоянно и как-то на редкость неряшливо. На его одежде вечно были пятна соуса и крошки, последние не только на одежде.
Был он сыном мистера Эшби?
И Крис?
И другие тоже? И не в этом ли был его интерес? К ним – да, а ко мне?
Дышать стало нечем и я навалилась всей тяжестью на окно, раздраженно дернула щеколду, почти вырвала с мясом. И створки хрустнули, распахнулись, впуская в комнату ледяной воздух.
Так легче.
Придумала. Надо же. Книг и вправду перечитала… нет, одно время я втихаря представляла, что мистер Эшби на самом деле – мой отец. И он просто не может признаться, забрать меня, но заботится. Надо же, детские фантазии оказались недалеки от правды.
Настолько недалеки…
…принять силу.
Как именно?
Я мало знаю, а матушку пытать бесполезно, она рассказала все, что хотела. И дальше будет притворяться, что понятия не имеет, о чем речь. Может, та женщина со светлыми волосами сумеет влезть в ее голову?
Но кто принес розу?
Тот, кто был одной крови с Ником? Или сам Ник? Это ведь просто, если подумать. К чему плодить сущности, если все можно объяснить.
Розы.
И горы, которые Нику знакомы.
Вихо… я закрыла глаза и сделала глубокий вдох.
…Билли…
…сумка, которая пропала. А я ведь рассказывала о ней только Нику.
Протяжный крик разрезал ночь, заставив меня встряхнуться. И следом раздался еще один. Я высунулась в окно, как раз вовремя, чтобы заметить темный шар пламени, которым полыхнула ночь.
Проклятье!
Прочие мысли мигом улетучились. Я вывернула сумку, вытащила штаны, ботинки натянула на голые ноги, потому что носки куда-то подевались, а времени не было.
Ночь дрожала от огня.
И если…
- Уна, что происходит? – матушка вышла на лестницу. В длинной ночной рубашке, с волосами, убранными под сетку, она выглядела неожиданно беззащитной.
- Не знаю.
- Уна!
- Мама, все будет хорошо, - соврала я, уворачиваясь от ее руки. – Просто драконы… отношения выясняют.
Ночью.
Нет, они вовсе не ящерицы, и не змеи, которые с приходом зимы сперва становятся медлительны и неповоротливы, а после вовсе исчезают, прячутся в норах, где впадают в спячку.
И ночь им не помеха.
И… и просто ночью делать нечего. Драконам тоже необходим сон. И честно говоря, спят они куда больше людей, так что же…
Я бежала. Споткнулась. Рухнула на колени и руки, рассадив левую ладонь обо что-то острое. Хорошо, если не до кости. Небо горело.
Алым.
Белым.
Желтым. Огонь выплескивался на темные облака, заставляя вспыхивать их всеми оттенками золота. Это было красиво. И страшно.
- Твою мать! – я сунула руку в рот, понимая, что не успею. Что бы ни происходило на Драконьем берегу, я просто-напросто не доберусь.
- Уна?! – за спиной рыкнул мотор. – Подкинуть?
- Ты?
Я не стала дожидаться повторного приглашения, плюхнулась на заднее сиденье.
- Дежурил, а тут такое. Красиво. Драконы?
Деккер вел аккуратно, одной рукой он держал руль, второй прижимал к груди свою драгоценную камеру.
- Драконы.
- Что случилось? – он всегда был вежлив.
И робок.
И чаще я видела объектив, чем его лицо. И теперь в сумерках всматривалась, отчаянно пытаясь найти то самое фамильное сходство. Он ли? Ведь подходит. По возрасту.
Или нет?
Я невнимательно слушала матушку.
- Если бы я знала, - я прижала ладонь к груди, надеясь, что ссадина не так и глубока. Майку придется выкинуть, тут и думать нечего, но как-нибудь кровью не истеку. – Раньше они так себя не вели.
Драконий протяжный вопль сменился рыком.
Этот голос я узнала.
- Лютый.
И если он грозится боем, то все серьезно.
- Ага… камеру подержи, - Деккер стянул ремень с шеи. – А то хрупкая. Я новый объектив купил. И фильтры. Пробую вот ночную съемку, но пока не очень получается…
Он прибавил скорости, и машину подбросило да так, что чертова камера едва не вывернулась из рук. Если я ее разобью, Деккер точно меня возненавидит.
А если…
У него никогда не было девушки. Он был неловким и стеснительным. В более ранние годы – отвратительно прыщавым, и имел дурную привычку прыщи расковыривать, отчего на лице оставались оспины. И теперь это лицо казалось изрытым.
Он снимал всех.
И всегда.
Он устроил из старого дома лабораторию, в которую, поговаривали, впускал лишь избранных. И меня как-то приглашал посмотреть на снимки. Я послала его лесом.
Злая была.
Злой и осталась, но хотя бы научилась эту злость сдерживать.
- Камеру, - выдохнув, потребовал Деккер, когда дорога вывалилась за город. Он нажал на тормоз и так, что меня бросило вперед. – Камеру!
А снять и вправду стоило.
Горело не только небо.
Мир пылал. Белым. И алым. И море, соединяясь с небом, связываясь с ним потеками живого пламени, рождало хаос. В хаосе этом метались черные тени драконов.
Лютый.
И… кто еще?
Я смотрела и не узнавала. Гранит? Нет, Гранит тяжелее и форма крыла слегка другая. У Оникса шея покороче, да и вообще почти никто из наших не может сравниться с Лютым. А этот зверь был не меньше.
