- Не ругайся.
- А если буду? – она глянула искоса, этак, выжидательно.
- Тогда будь. Но лучше не ругайся.
- Когда Дерри ушел, я думала, завою от тоски. У Ника появилась Зои. Братец мой вечно занят. Мать… ты же видела ее. Она, конечно, пыталась подыскать кого-то, только невеста я сомнительная, да… а потом в Билли вляпалась.
Она остановилась, переводя дыхание. И ведь не попросит о помощи. И не позволит, слишком уж привыкла рассчитывать только на себя.
- А ты? Почему не женился?
- Да как-то все… не до того. Сперва учился. Старался. Не хотел подвести дядю… то есть, я думал, что он мне дядя, но это, наверное, не так важно. Я действительно старался. Потом работал. Брал двойные смены. Домой приползал и падал. Нет, женщины были… разные.
Уна скривилась.
- Больно?
- Нет. Просто… хочется волосы выдрать.
- Мне?
- Им. Это, наверное, тоже… болезнь.
- Болезнь, - согласился Томас, усаживая ее на постель. – Ноги подними и под одеяло.
О том, что ему даже немного грустно, что Билли скоропостижно скончался, он говорить не стал. Голову ему отрезали за дело, и жаль, что мертвому.
- Потом… уже когда в бюро перевели, встречался с одной. Она секретарем работала. В бюро на самом деле хватает женщин. Стенографистки. И секретари. И в архивах тоже.
- Красивая?
- Очень.
- И что не сложилось?
- Все, наверное. Она ждала, что я буду таким… идеальным мужем. Буду возвращаться домой к ужину, а потом вместе станем гулять. Ходить в кино. Или в театр. Потом, позже, я уйду с опасной работы, осяду в каком-нибудь статистическом отделе. Дослужусь до должности, если не начальника, то заместителя. Мы купим дом в пригороде.
Уна слушала внимательно и только губы покусывала, точно сдерживала желание что-то сказать.
- Детей заведем. И собаку. Или двух. А я… я вдруг понял, что это все… что не то, неправильно. Она замечательная, а я дурак. Потому и не сложилось.
- И вправду дурак, - Уна откинулась на подушки. – Посидишь?
- Посижу.
- Я ведь ей завидовала.
- Кому?
- Зои. Она… она всегда была такой, какой мне не стать, хоть ты из шкуры вылезь. И не потому, что я полукровка. Просто… у меня никогда не получалось носить эти сраные платья так, чтобы красиво. И не рвать одежду. А если я ее не рвала, то все равно умудрялась испачкаться и так, что мама за голову бралась. Волосы вечно путались. И говорила я слишком громко. Смеялась во весь голос. Не нравилась мальчишкам. Кроме Ника. Но это потому, что с ним никто больше не хотел дружить. Если бы захотели, он бы выбрал кого получше.
Вздох.
И закрытые глаза.
- А потом… у меня появились драконы. Это многое изменило. Им оказалось неважно, как я выгляжу. И во что одета. Они видели меня другой, понимаешь?
Томас присел рядом.
Рука у нее холодная, пальцы и вовсе ледяные, синеватые. Он провел по ладони. Линия жизни тянется до самого запястья, и мама сказала бы, что жизнь Уне суждена долгая, но сложная. Вон сколько черточек пересекают эту несчастную линию, будто режут ее на куски.
- И я становилась другой. Люди… это пустое. Они слепы. А вот драконы… с драконами намного проще.
- Не сказал бы.
- Тебе надо попробовать, - она зевнула. – Еще когда Ник вернулся, я подумала… он же похож на них. Очень похож. Может, он тоже увидит меня другой? А он выбрал Зои.
- Мне жаль.
- Я ревновала. Дико. Исступленно. Именно поэтому, наверное, с Билли так вышло… хотела доказать, что я не хуже. Что меня тоже можно любить.
- Не хуже, - подтвердил Томас. – И можно.
Он коснулся бледного запястья губами, поймал пульс и отпустил.
- Ты просто… просто…
- Просто, - согласился Томас. – Я просто. И ты просто. И все, если разобраться, тоже просто.
- Да. Наверное. Только… я боюсь.
- Чего?
- Все закончится, и ты уедешь. А я… я не смогу. Раньше я могла себя обманывать. Мечтать, что однажды уберусь из этой дыры, что поеду посмотреть мир. На тот же Большой каньон. Или на водопад. В жизни водопадов не видела. Но правда в том, что я не смогу их оставить. А ты не сможешь остаться.
- Почему?
- А зачем тебе? – она смотрела спокойно и серьезно. – Однажды ты уже вырвался отсюда. Так для чего тебе возвращаться?
- Быть может, затем, что мое место здесь?
[1] Болезнь была описана в 1957 году австралийским врачом Зигасом и американцем Карлтоном Гайдузеком. Куру – типичный пример прионовых заболеваний человека – губкообразных энфевалопатий.
[2] В 1976 году доктор Карлтон Гайдузек был удостоен Нобелевской премии по физиологии и медицине за открытие инфекционного характера болезни куру. Хотя сам он до конца не верил в существование прионов.
[3] В нашем мире это открытие было сделано недавно.
[4] Центр по контролю за эпидемическими заболеваниями был создан в 1946 г. при Департаменте общественного здоровья. В настоящее время полное название Центр по контролю и профилактике заболеваний США.
Глава 21
Николас Эшби не вернулся.
Его не было утром.
И к обеду, который кухарка накрывать не стала, отговорившись занятостью. И вообще, она не звала людей, заполонивших дом, а раз так, то пусть сами о себе и заботятся.
К ужину Эшби тоже не появился.
Кукол почти всех описали и разложили по коробкам. Кто-то обзавелся именем, но большинство пока оставались игрушками.
Сто пятьдесят три.
Ранние попроще. И лица, и волосы. И одежда, которую шили из лоскутков ткани. Неловкие неровные швы, пусть и тот, кто их делал, старался, но одного старания недостаточно.
Аляповатость рисованных лиц.
Чересчур яркий румянец, слишком темные тени и крупные губы. Эти куклы были почти уродливы, и Лука лишь надеялся, что за ними не стоят реальные люди.
Он бы спросил. У него вообще накопилось вопросов к Николасу Эшби, но тот не явился. Когда за окнами стали сгущаться сумерки, Лука сказал:
- Надо подавать в розыск.
- Думаешь? – Милдред сидела на полу, обложившись листами бумаги.
Что-то доставили сегодня, что-то она извлекла из старых папок. Выписки из церковной книги. Газеты. И фотографии. Много фотографий, которые без удивления и тени возмущения отдал Деккер.
Он был в доме.
На кухне.
