Он забрал сердце.
И жизни тех женщин. И много других жизней. И этой жертвы хватило, чтобы запереть родник силы.
- Уна? – Томас вновь не позволил мне упасть. В голове шумело, и слезы опять катились градом. Проклятье! Мне не жаль было людей, мне жаль было, что я не смогу дотянуться до горла того ублюдка, которого здесь почитали едва ли не святым. – Мы все исправим.
Как?
Похоронив кости? Нам и этого не позволят. Стоит заикнуться о том, что они есть, мигом институтские налетят… во имя науки… она ведь тоже требует жертв и тем нисколько не отличается от языческих богов.
Я села на кость.
И зажмурилась.
Успокоиться… что бы ни случилось, это произошло сотни лет тому. Айоха и вправду договорились с Гордоном Эшби. И помогли запереть родник силы.
Отравить его.
Оградить от драконов. Зачем? Затем, что и нынешних-то не назовешь удобными соседями, а древние… если даже остальные были меньше этого, то все равно… им сила нужна… драконы – магические создания. И без источника они стали… слабее?
Беззащитней?
Послушней? И мельче в конечном итоге. Они не вымерли, но изменились.
- Пока не знаю, как, но исправим… - Томас присел рядом и обнял меня. – Но пока… надо идти…
Надо.
Я знаю.
Я не устала. Почти. И просто… просто плохо. И знобит, кажется. Томас меня обнял, а все равно знобит. Это от страха. И обиды. И ощущения, что всю жизнь мне врали.
Гордон Эшби…
Его жены.
История.
Род, славу которого следует хранить… все, если оглянуться, ложь, от первого слова до… и сам Эшби… понимание настигало и с каждой секундой мне становилось хуже.
Выходит…
Выходит, что все было не так! И раньше, и сейчас. И мистер Эшби, внимательный ко мне, единственный, кто видел во мне человека, был убийцей?
Хладнокровным.
Спокойным. И во многом похожим, если подумать, на славного своего предка. Не каждый сможет живьем освежевать дракона. А он это сам делал. Я знаю.
Я всхлипнула и уткнулась в плечо Томаса.
И он ведь Эшби.
А я… я просто случайный человек в большом доме, должно быть, забавный, если со мной сочли нужным возиться. Я ведь не той крови, но… он находил время.
На книги.
На разговоры.
На то, на что не хватало моих собственных родителей. И теперь я разрываюсь. Я не хочу верить и верю. Я не могу отказаться от того, что было, и не способна принять правду. Я, наверное, схожу с ума. Или уже сошла. И видит Бог, в которого я отказывалась верить, безумие – не самый плохой выход.
Томас обнял меня и, к счастью, этим ограничился. Если бы он стал говорить, что скоро все наладится, что мы непременно одолеем и то, и вот это, и еще те два подвига совершим, я бы послала его в бездну. Но он молчал. И я.
И училась дышать наново.
А Ник?
Знал ведь… наверняка знал. И молчал. Улыбался в глаза… а сам…
- Идем, - я вскочила. – Идем, и пусть это закончится…
Глава 33
Томас кипел.
Огонь проклятой воды никуда не делся, он то подступал к горлу и тогда в голове шумели голоса благородных вдруг предков, кляня его, такого ничтожного, негодного, то расплывался, грозя и вовсе сжечь слишком слабое тело.
Томас не позволит.
Пусть черти дерут таких предков…
…мальчишка.
…ничего не понимает.
…негодный материал. Бракованный. Не стоило связываться с порченной женщиной…
Это про мать?
Порченная? Ах да, в сказках принцессы должны быть девственными. А он, Томас, как есть, материал. Не стоило обольщаться. О нем позаботились, но лишь потому, что долг велел. Долг, он такой. И у Томаса появился. Надо же, столько лет прожил свободным, а оказалось, что должен, только не понять, кому и что.
Идти.
Стиснуть зубы. Справиться с огнем. Если позволить ему вырваться, Томас сгорит, а вскрытие покажет, что умер он от инсульта. Вполне себе обыкновенная смерть, да…
Огромный зверь остался позади, как и черный камень, в котором мухами застыли человеческие кости. Они почти слились с дальней стеной, но Томас все равно остановился, чтобы пересчитать.
Две дюжины.
Их, в отличие от драконьей шкуры, не удосужились вынести, оставив догнивать. А может, побоявшись, что если убрать мертвых женщин, то дракон восстанет?
С драконами ни в чем нельзя быть уверенным.
- Я вернусь, - сказал он пустым глазницам, что пялились на Томаса.
Их одежды частью истлели, а вот перья в темных космах целы остались, как и сами волосы. У кого-то тронутые сединой, у кого-то темные и гладкие, так напоминающие косу Уны…
- Я вернусь и… постараюсь, чтобы вы обрели покой.
Он приложил руку к груди.
Не достоин высокого имени? Да он и не собирается на него претендовать. У него уже есть одно. Хватит для жизни.
Именно так.
Уна молчала. И вот ее молчание беспокоило Томаса куда больше, чем все недовольство великих предков, которые никак не находили в себе сил заткнуться.
Со своим величием…
Возможностями…
Срок жизни… невосприимчивость к болезням… Эшби не страшна была испанка, из городка умерли лишь те, в ком не было ни капли крови… раны… сила… магия.
На хрен.
Лучше испанка, чем безумие любимой женщины. Или невозможность связать свою жизнь с этой женщиной именно потому, что рано или поздно она сойдет с ума.
А драконы замолчали.
Томас слышал их, как слышал и бурю, которая пришла, потому что когда-то равновесие мира было нарушено, а бури – единственное, чем он мог ответить.
Граница.
Тонкая полоса солнечного света, который пробивается откуда-то сверху, разрезая очередную пещеру надвое. Стены ее кажутся серыми, а еще несмотря на темноту – света слишком мало – Томас видит всех. Огромного зверя, который, конечно, в разы меньше чудовища, что осталось позади, но все одно несоизмеримо больше человека.
Он черен.
И чешуя его отливает характерной стальной синевой. Узкую голову венчают шипы. Змеиная шея изгибается под тяжестью ее. Массивные лапы поддерживают тело, из которого поднимаются крылья. Они полураскрыты, будто зверь пытается защитить всех, кто стоит за ним.
Другого дракона, поменьше.
И еще одного.
Двух.
