Посреди полета он сказал:
– У меня, наверное, сотрясение. Ты помнишь симптомы?
– Голова болит? – она судорожно пыталась вспомнить все, что об этом слышала. – Мысли разбегаются? В глазах мутится?
– Да, вижу все довольно мутно.
– Повернись, – велела Вэлери, – дай посмотреть тебе в глаза.
Он повернулся, она перегнулась через Ксавьера, вгляделась в лицо мужа.
– Хм. Твой зрачок – правый – расширен. Только правый.
Том закрыл рукой левый глаз.
– Ага. В правом и мутится. Вот блин. Завтра с утра схожу проверюсь.
– Думаешь, стоит ждать до утра?
– Я же не собираюсь торчать всю ночь в приемном отделении со всякими придурками, которых угораздило разболеться в праздники, а не в рабочие дни, как все нормальные люди. От них еще и воняет.
– Ну, пахнешь ты и сам не лучше, – занервничав, Вэлери пыталась шутить. – Так что…
– Ладно, посмотрим, как пойдет, – сказал Том. – Хоть бы голова прошла и нормально заработала.
– Если верить Бруксу, это никак невозможно, – Вэлери улыбнулась, крепко сжала его руку. Том улыбнулся в ответ и снова закрыл глаза.
Наверное, вы уже поняли, к чему шло дело. Но нет, Том не умер в полете. Не умер дома или в приемном покое. На следующее утро он сходил к врачу, тот диагностировал сотрясение, прописал обезболивающие и велел побольше отдыхать. Но голова никак не реагировала на таблетки, боль становилась все сильнее, и когда Вэлери предложила Тому вызвать «скорую», он не стал возражать. Более того: он сам велел ей набрать 911.
Но в короткий период между тем, когда парамедики увезли Тома в больницу и тем, когда Вэлери, попросив Эллен присмотреть за Ксавьером, приехала к мужу, он потерял сознание.
Анализы, сканирование, экстренная, нетипичная, но не выходящая из ряда вон, операция по удалению эпидуральной гематомы, вызванной мозговым кровотечением… и, когда солнце поднималось над деревьями, окружавшими парковку у больницы, и сияло сквозь матовое стекло, слова: «Это все, что мы могли сделать, миссис Холт. Отправляйтесь домой, отдохните немного».
А потом – долгий день, полный ожидания результатов и разговоров с родственниками, краткое посещение палаты, где этот замечательный человек, чудесный отец, идеальный муж лежал в кровати, окруженный трубками и мониторами, и сознание его витало в далеком мире, куда Вэлери не могла добраться. «Когда он придет в себя?» – спрашивала она врачей, и медсестер тоже – они могли знать не меньше, чем врачи, или даже больше. Но все отвечали одно и то же: «Травмы мозга непредсказуемы. Нам остается только ждать».
Следующим утром, в одиннадцать сорок пять, когда Вэлери нервно мерила шагами дом, а Ксавьер в своей кроватке наслаждался счастливым сном неведения, зазвонил телефон.
Том ушел. Ушел глупо, нелепо. Ушел навсегда.
Глава 24
Мы вынуждены признать, что большую часть ДНК Джулия унаследовала от отца, который ушел к двоюродной сестре Лотти, когда Джулии исполнилось четырнадцать. Потому что ее мать, Лотти Корбетт, никогда не выглядела симпатичной, а в старости стала настолько уродливой, насколько вообще может быть человек, неважно, мужского или женского пола. Те из нас, кто смотрел «Властелина колец», сравнивали ее с Горлумом. Низкорослая, почти лысая, она пугала нас выпученными глазами, торчащими ушами и желтыми остатками зубов. По крайней мере, в отличие от Горлума она ходила одетой, и на том спасибо.
Симпатичная внешность Джулии не была ее заслугой; так и уродливость Лотти не была ее виной. Просто плохое стечение обстоятельств, плохое сочетание генов. Несколько событий, изуродовавших ее еще больше, тоже не были ее виной: да, она не пользовалась солнцезащитным кремом, все детство работая на табачных плантациях, поэтому ее кожа покрылась пятнами и морщинами. Да, у нее не было денег, чтобы хорошо питаться, и времени, чтобы заниматься спортом, поэтому ее тело стало неровной глыбой хлипких комков.
Ее виной – во всяком случае, она могла этого избежать – была болезнь легких. Она выкуривала по две пачки в день лет с четырнадцати-пятнадцати, примерно в то же время, как начала работать в баре подпольной винной лавки, которой владел ее будущий свекор. Ей казалось, что с сигаретой она выглядит взрослее. Во всяком случае, она взрослее себя чувствовала. К тому же все вокруг курили; табак растили и сушили прямо через дорогу, ради всего святого!
И теперь эта старая, больная женщина переселилась к Уитманам вместе со своим кислородным баллоном, трубкой, маской, халатами и сигаретами. «Какой смысл бросать сейчас?» – удивилась она, но пообещала придерживаться данного Джулии обещания не курить в доме и любом закрытом помещении.
С сигаретой в одной руке и банкой кока-колы в другой Лотти лежала на солнышке у бассейна и смотрела, как Лилия и Джунипер плавают наперегонки от одного его бортика до другого. Джунипер, будучи намного старше и более опытной пловчихой, усложнила себе задачу, плавая дельфином, то есть держа руки крепко прижатыми к бокам во время плавания, и к тому же давала Лилии фору.
Наконец гонка закончилась, Джунипер выбралась из бассейна и стала вытираться. Лилия подплыла к тому краю бассейна, у которого в шезлонге отдыхала Лотти.
– Бабушка, а ты умеешь плавать? Давай наперегонки?
– Когда-то могла, – сказала Лотти, – но, конечно, не с этим, – она указала на трубку, лежавшую рядом на столике. Джулия строго-настрого запретила ей вдыхать кислород и курить одновременно, учитывая, что она именно так и сожгла свой трейлер.
– Ты умираешь?
– Более-менее, – уклончиво ответила Лотти.
– Скорее более или менее?
– Все умирают, – сказала Лотти. – Просто у одних это занимает больше времени, чем у других.
– Ты знаешь, сколько осталось тебе?
– Как решил Господь.
– А дедушка уже в раю, да? – спросила Лилия. – Хотела бы я с ним встретиться.
– Вряд ли его туда пустят, – Лотти вздохнула и спросила Джунипер, сидевшую у бассейна с тетрадкой и ручкой в руках: – Что ты там пишешь? Сейчас же каникулы.
– Да так, ничего, – ответила Джунипер. Лилия выбралась из бассейна, присела на край шезлонга Лотти.
– Ты будешь жить с нами, пока более-менее умираешь?
Лотти фыркнула от смеха и тут же закашлялась. Лилия ждала, ковыряя размокшую болячку на ноге. Наконец Лотти ответила:
– Ваш папа предложил заказать мне новый трейлер, а ваша мама наконец ему разрешила. Если бы она разрешила ему сразу, я бы тут не сидела.
– Ты бы уже умерла?
– Нет. Жила бы себе в новом трейлере, и он бы не сгорел, потому что я поставила бы себе пожаростойкое вот это вот все, что сейчас делают. Мне повезло, что я сама не сгорела – если б сгорела, в этом была бы виновата ваша мать, и не думай, что я не сказала этого ей в лицо. Она ведет себя так, будто сама заработала все эти деньги.
