— Папа, я просто прошу рассказать мне, что случилось. Мы вместе можем решить, что делать и без этих ужасающих мер.
— Пока останься здесь, прошу. Мы с Глебом обговорим всё, а потом действительно решим, как лучше будет поступить.
Теперь дрожь стала настолько сильной, что по телу начали проходить судороги. Я сжала руки в кулаки, чтобы хоть как-то избавиться от этого состояния, но ничего не помогало.
Значит, маленькая неразумная девочка не должна была участвовать в том, что понимали только взрослые мужчины. Прекрасно!
— Я могу получить свой телефон обратно? — спросила, не желая углубляться в то, где меня всё равно считали неважной и ненужной.
Папа и Ледов вновь переглянулись.
— Сможешь, — кивнул Глеб. — Завтра отдам его тебе, но на определённых условиях.
Я сжала челюсти так, что зубы скрипнули друг о друга, но всё же взяла себя в руки и уточнила:
— На каких?
— Никакой паники и попытки поднять бунт. Он всё равно не сработает. Спецслужбы не приедут тебя спасать, попытки рассказать всё через сеть, будут пресечены. И тогда уже телефона у тебя не будет.
Да что вообще такое творится? Может, розыгрыш какой-то?
Моих сил больше ни на что не осталось. Я просто вышла из гостиной, подняла сумки с пола и пошла наверх. И то, что чувствовала в этот момент, было просто ужасающим. Такого я не испытывала ещё ни разу в жизни.
13
Отчаянно растираясь мочалкой и желая тем самым смыть с себя липкое ощущение ужаса и безысходности, я изобретала план за планом. Приходила к выводу, что каждый новый — хуже предыдущего и нужно попытаться придумать что-нибудь ещё. Но в голову не шло ни единой здравой мысли о том, как избавиться от ненавистного Ледова.
Когда вышла и надела чистую одежду, в комнату осторожно постучали.
— Да? — глухо отозвалась я, не желая никого видеть.
— Лён? Можно?
Это был папа, и первым желанием было отправить его домой и сказать, чтобы с таким настроем он больше не приезжал. Но я сдержалась.
— Можно, — мрачно ответила ему и отвернулась к окну.
Папа вошёл, и я поинтересовалась:
— Ну? Решили что-нибудь? — произнесла голосом, полным сарказма и обиды, которую так и не смогла сдержать.
— Решили. Глеб тебе всё скажет сам.
Он подошёл и, проведя руками по моим плечам, притянул меня к себе. Я почувствовала себя особенно маленькой и беззащитной. И причиной этому был в том числе отец.
— Что он мне скажет? — устало спросила, покачав головой. Высвободилась из рук папы, повернулась к нему. — Скажет, что оставляет меня себе, словно я вещь?
Отец поморщился.
— Он не причинит тебе вреда.
— Он уже мне его причинил! Как ты не поймёшь, что я не хочу здесь быть?
Я сама испугалась того, как истерично прозвучал мой голос. Потому смягчилась почти сразу:
— Папочка… ты же знаешь, что это всё неправильно? — спросила у отца, подходя ближе и обнимая его. Он тут же прижал меня к себе так крепко, что я рвано выдохнула. — Я хочу уехать с тобой. Неужели ты меня не заберёшь?
Разлилось молчание. Я слышала только гулкий стук сердца отца, и от того, что этот звук ускорился, стало не по себе. Потому что слова, произнесённые папой, шли вразрез с моим пониманием того, что он за меня волнуется.
— Всё пока останется так, как есть, Лён… — тихо сказал он. — Глеб объяснит тебе ситуацию, когда будет нужно.
Я отпрянула от папы, всмотрелась в его лицо и поняла совершенно точно — он совершенно не желает менять того, что уже озвучил. Он уверен в том, что я просто обязана остаться у Ледова.
Только в качестве кого? На этот вопрос ответов у меня не имелось. Зато было то, отчего я чувствовала горький привкус на языке — разочарование. Такое острое, что мне казалось, будто не избавлюсь от него уже никогда.
— Тогда уходи. И больше сюда не приезжай. По крайней мере, до того момента, пока не решишь, что я должна жить дома, а не у малознакомого мужика, который хочет от меня весьма определённых вещей.
Папа скривил губы, словно и сам испытывал тот самый привкус, после чего… отступил к двери.
— Лён… когда-нибудь ты всё поймёшь. Я в этом уверен.
И он просто вышел, оставляя меня одну.
Я была в смятении, избавиться от которого не получалось. Всё прокручивала и прокручивала в голове разговор с отцом, но не могла думать ни о чём. Мне было горько и страшно. И надежд на избавление от ситуации, в которой оказалась, у меня не осталось от слова «совсем». Хотя и теплился лучик надежды — если Ледов вернёт мне телефон, разумеется, первым делом я попытаюсь придумать, как донести до общественности информацию о своём пленении.
Впрочем, пока я не совсем понимала, что именно мне делать, но и оставлять всё так, как есть, не собиралась.
Глеб появился в моей комнате через полчаса после того, как уехал отец. Просто вошёл без стука, понуждая меня вскрикнуть от неожиданности. Мне не нужно было знать его слишком хорошо, чтобы понять — он находится на грани.
— Скажи, Алёна, — начал он, и от его тона мне показалось, что внутри меня расползается холод. — Есть вероятность того, что за последнее время ты ходила туда, куда тебе ходить не следовало бы? — отчеканил Ледов, и я физически ощутила, как бледнею.
Он знал о нашем с Марусей проникновении в его кабинет… Вот только боялась я в этот момент совсем не за себя, а за дочь Глеба.
— А если даже и ходила? — дрожащим голосом ответила я вопросом на вопрос, и всё, на что меня хватило — вскинуть подбородок.
— Одна?
— Одна.
— Хм.
Глеб хмыкнул, и на губах его появилась холодная усмешка.
— И прямо вот так сразу нашла ключ?
— А даже если и так? — откликнулась с вызовом, но один бог ведал, чего мне это стоило.
Глеб же подошёл вплотную ко мне и я огромным усилием воли осталась на месте и не отошла.
— Странно, — покачал он головой со всё той же ухмылкой на губах. — Маруся прикрывает тебя и говорит, что проникла в эту комнату одна. А ты — прикрываешь Марусю.
Я открыла было рот, чтобы инстинктивно возразить, но быстро поняла, что лучше вообще не отвечать. Ледов уже всё понял, и сейчас было бесполезно пытаться выгородить себя и его дочь.
— Я подумаю над тем, отдавать ли тебе телефон, как обещал, — процедил он прежде, чем развернуться и уйти. И возражать я не стала. Просто опустилась на край постели без сил. Находиться и дальше с ним на одной территории было ужасно. И мне нужно было что-то с этим делать.
14
Вышла из своей комнаты я только на следующий день. Мыслей о том, как сбежать, у меня не имелось, но надежды я не теряла. Обязательно подвернется такой случай, и я им непременно воспользуюсь. Ну а пока буду плыть по течению.
