Я выдохнула эти слова, и моё сознание стало уплывать. Лишь только одно обстоятельство удерживало моё сознание на поверхности — я ничем не буду полезна Глебу, если сейчас осяду на обочину и отключусь.
И этого не могла позволить себе, даже если принять во внимание всё то, что Ледов творил со мной за последнее время.
29
Когда на дороге показались отсветы сигнальных огней, я выплыла из состояния ступора, и только тогда поняла, что нахожусь в машине того мужчины, что пришёл мне на помощь. Сам он стоял на улице, курил и ждал прибытия полиции.
Потом в моё сознание ворвался звук. Протяжный, оглушающий, навстречу которому я буквально выползла из авто и, обхватив себя руками, вгляделась туда, за поворот. Лишь бы только не смотреть на лес и не трястись от страха за свою жизнь. И жизнь Ледова.
Дрожь стала колотить меня в тот момент, когда полицейские подошли и стали расспрашивать о случившемся. Поняла, что вот-вот меня накроет истерикой, с которой я уже вряд ли совладаю.
Я отвечала невпопад, но стоило только нескольким мужчинам в форме скрыться в лесу, разум словно бы стал проясняться. Только в таком состоянии мне и нужно было быть, наперекор желанию перестать мыслить здраво и позволить себе стать слабой.
Замелькали лучи фонарей. Я жадно смотрела на безмолвную черноту леса и прислушивалась к каждому звуку. Теперь проезжающие мимо машины не шарахались прочь, словно чёрт от ладана. Некоторые из них снижали скорость — то ли из любопытства, то ли желая оказать помощь. Мне на это, по сути, было уже плевать.
Тот же мужчина, что помог мне, был наскоро допрошен и отпущен после того, как полицейские взяли его контакты. Я же только и смогла, что вымолвить:
— Спасибо.
И сама ужаснулась тому, как жалко звучит мой голос.
Цепляясь за реальность, я раз за разом смотрела на машину Ледова. Она была припаркована сразу следом за тем автомобилем, на котором мы с психом приехали сюда. Может, это и было глупым, но я вдруг поймала себя на том, что когда смотрю на чёрный джип, мысленно обращаюсь к небесам. Жаждаю, чтобы его хозяин вернулся обратно целым и невредимым.
— Алёна!
В этом крике было столько всего, что я вздрогнула и решила, будто он мне почудился. Метнулась в ту сторону, откуда он донёсся, и когда увидела Ледова, тихо всхлипнула и бросилась к нему.
— Глеб!
Он вжал меня в себя с такой силой, что хрустнули кости. Обхватил руками, и я почувствовала себя в безопасности.
— Ты в порядке? — он отстранил меня, и только теперь я увидела, что лицо Глеба перемазано грязью и кровью.
— Да. Да! А ты? Что там случилось?
Я задыхалась от того, что выворачивало изнутри. Ледов был жив, находился рядом… Разве что-то ещё могло меня волновать в данный момент?
— Это неважно.
— Он тебя не ранил?
— Нет. Едем.
Глеб взял меня за руку и повёл к машине. Нас попытались окликнуть, но Ледов лишь обернулся и коротко процедил:
— Разберитесь сами. Всё решим завтра.
Чувствовала теперь не только безопасность, но и мощь, которая волнами расходилась от фигуры мужа. Его пальто было порвано в нескольких местах. Он был весь перепачкан в алом, и я только надеялась, что это не его кровь. Но сейчас не могла думать здраво.
Ледов усадил меня в салон. Сел рядом, тут же завёл двигатель и, сорвав авто с места, помчался в сторону города. Я перестала дрожать не сразу. Только лишь смотрела на Глеба. На то, как он сосредоточенно ведёт машину. На его профиль. На играющие на скулах желваки.
— Его больше нет, — ровно проговорил он, когда парковал машину рядом с домом.
Нашим домом.
— Как ты нас нашёл? — прошептала в ответ дрожащим голосом.
— А разве это важно?
Он буквально вытащил меня из авто. Добрался до входа в дом и, закрыв за нами дверь, развернул меня к себе лицом.
Всё это время действовал одновременно уверенно, не спрашивая, чего я желаю, но нежно. А я ведь желала именно того, что муж со мной и делал.
Впился в мои губы жадным глубоким поцелуем. Пачкая чужой кровью и грязью. Протолкнул язык в мой рот, начал иметь его так жадно, что у меня дыхание перехватило.
А потом ничего не стало. Ни психов, ни того, что было между мной и Ледовым раньше. Остались лишь потребность друг в друге, когда срывали одежду, словно сумасшедшие, и когда стало важным лишь одно — отдавать себя без остатка и получать то же самое взамен.
30
— Я хочу на тебя посмотреть, — хрипло сказал Глеб, отстранившись.
Я лежала голая на постели, до которой мы добрались лишь чудом. Грудь вздымалась от волнения, смешанного с пережитым адреналином.
— Ты же… смотришь… — ответила сбивчиво, не понимая, чего желает Ледов.
Сам он стоял у изножья кровати. В разодранной рубашке, клочьями повисшей на его плечах. Неужели это сотворила с ним я?
— Нет… ты не понимаешь. Хочу смотреть, как ты себя ласкаешь.
Он стащил остатки ткани с плеч одним слитным движением. Та же участь постигла и брюки. Я задохнулась от увиденного — в полумраке комнаты можно было разглядеть всё до чёрточки. Ну, или домыслить то, что скрывала темнота.
— Так?
Разведя ноги, я положила пальцы на влажные складки и провела вниз и вверх.
— Да.
Ладонь Глеба сомкнулась на стоящем колом члене.
— Продолжать?
Кажется, я начала задыхаться от того, что делала. От того, к чему меня принуждал Ледов. Принуждал ли?
— Продолжай.
Его голос был хриплым, и тембр посылал по коже волны мурашек. А может, виной этому было то, что я сейчас делала.
Прикрыв глаза, усилила нажим. Иногда я занималась самоудовлетворением и знала, что мне нравится, а что — нет. Но именно в этот раз всё было иначе. Просто потому, что он смотрел. И потому что делал то же самое. Я даже слышала, с каким чётким тактом он двигает рукой по члену вверх и вниз.
— Достаточно!
— Что?
Вынырнув из того состояния, в котором пребывала, я с удивлением посмотрела на Ледова. И только тогда заметила, что мы с ним дышим в унисон. Жадно хватаем ртом воздух, не можем насытиться желанием вдохнуть порцию кислорода.
— Я сказал: достаточно.
В голосе Глеба не было ничего, кроме просьбы, несмотря на приказные нотки. Он откинул мою руку, устроился между моих ног. Гладкая головка члена коснулась промежности. Ледов обхватил ствол ладонью, провёл вверх и вниз. Задел набухший клитор, я выдохнула и впилась в плечи мужа ногтями.
Мне нужна была разрядка.
