Таксист вопросительно посмотрел в зеркало заднего вида, я — демонстративно отвернулась, давая понять, чтобы не лез не в своё дело. Ни взглядами, ни тем более вопросами.
— Можете не ждать, спасибо, — произнесла я, расплатившись.
Вышла из машины, вдохнула полной грудью. Окинула взглядом особняк. Первый этаж был мне не виден, а вот в окне третьего горел свет. Как раз в той самой комнате, где у Ледова был склад заметок про Марину и Венского.
Я невольно поёжилась и передёрнула плечами. Стало как-то не по себе, поэтому я поспешила зайти во двор. Охранники лишь кивнули мне, когда я приблизилась к дверям. Мелькнула дурацкая мысль, что Ледов мог приказать им не пускать меня в дом. И чего только в голову не взбредёт!
— Глеб Сергеевич у себя? — спросила я спокойным, как мне самой казалось, голосом.
— Добрый вечер. У себя, — ответил охранник.
— Один?
— Насколько мне известно, да, — склонил он голову.
У меня камень с души свалился, и я вновь показалась себя ужасно глупой.
Войдя в дом, я нахмурилась. Что-то было не так. Как будто с улицы донёсся аромат дыма, но он чувствовался едва слышно.
Я помотала головой, сняла куртку и, перекинув её через сгиб локтя, направилась наверх. Собиралась убедиться в том, что Ледов в порядке, а после — вернуться в свой маленький мирок. Миновав первый лестничный пролёт, я приостановилась. Вновь запахло дымом, только теперь — более явственно. Страх пробежал по нутру удушливой волной. Пожар? Но где в этом случае Глеб?
А потом я увидела… дым. Он спускался вниз, ложился пеленой, прижимаясь к полу. Стелился, словно туман, источая вокруг себя запах гари.
Первым желанием было убежать. Просто развернуться, выбежать из дома и мчаться куда глаза глядят. Но ведь там, наверху, мог быть Ледов!
Истошно закричав о том, что в особняке пожар, я рванула на третий этаж. Выронила куртку, оступилась и едва не сломала ногу на одной из ступеней, но почти не заметила боли.
Достигнув двери, из-под которой и выползал густой светло-серый дым, я толкнула её и очутилась в самом настоящем аду.
Из корзины с бумагами, стоящей на полу, вырывалось пламя. Оно уже перекинулось на стены, стало пожирать вырезки из газет и журналов.
Я сделала глубокий вдох, закашлялась от горечи, проникшей в лёгкие. Меня окружал лишь дым, кругом были лишь сизые клочья. Глаза слезились так сильно, что взгляд застлала пелена. Огонь, получивший порцию кислорода из-за открытой двери, разошёлся не на шутку.
А я металась по комнате и кричала имя мужа. Звала его, захлёбывалась своими криками и ощущала, что мои лёгкие изнутри пылают.
— Алёна! Алёнаааа! — раздался в ответ тот голос, слышать который я хотела больше всего на свете.
Сердце радостно застучало, когда меня с силой дёрнули за руку, потащили к выходу, которого я не видела, хотя он и был в паре шагов от меня.
— Быстро вниз! — скомандовал Ледов и продолжил тащить меня за собой, словно послушную куклу.
По лестнице наверх уже бежали охранники. Двое из них несли огнетушители, но я отмечала эти мелькающие картинки краем сознания, словно всё окружающее происходило не со мной. Лишь только ликовала, что Ледов жив и он рядом.
— Что ты здесь делаешь?! — завопил он, когда мы оказались на крыльце. — Какого хрена творишь?
Я снова закашлялась, согнулась пополам, пытаясь вдохнуть свежего воздуха. Он спрашивал, что я здесь делаю? И это всё, что волновало Глеба?
— Я тебя… ненавижу! — выпалила, стоило мне только распрямиться. — Ненавижу! Ты понял?!
Размахнувшись, я влепила мужу звонкую пощёчину. Адреналин бушевал внутри, и мне казалось, что перед Глебом стоит какая-то другая Алёна. Не я.
— Доходчиво, — усмехнулся Ледов. — Что ещё?
— Ненавижу! Вот что ещё!
Вторую его щёку постигла та же участь. На лице Глеба не дрогнул ни единый мускул. Мне же в голову пришла запоздалая мысль, что муж в любую секунду может меня попросту выкинуть, как котёнка. Приказать убираться ко всем чертям и больше не появляться в его жизни.
Ледов сделал шаг ко мне, и я с огромным трудом удержалась от того, чтобы не отступить.
— Что ты со мной делаешь, Алёна? — шепнул он, вглядываясь в моё лицо так пристально, что его глаза превратились в два чёрных бездонных колодца.
— А что я с тобой делаю? — хрипло спросила в ответ.
Он кривовато усмехнулся, после чего произнёс:
— Поехали… покажу.
Ледов взял меня за руку. Крепко, едва ли не причиняя боль. Повёл в сторону машины, а я не сопротивлялась и шагала следом. И в этот момент испытывала ликование, смешанное с опаской. Впрочем, с Глебом, похоже, всё могло быть только так, а не иначе.
Мы лежали на огромной постели. Я всё ещё пыталась совладать со сбившимся дыханием, Ледов — в очередной раз выругавшись, воевал с телефоном. Как только он пытался его отключить, неизменно следовал входящий вызов.
— Вроде потушили. Не успело разгореться. Но они все меня достали… то день рождения, то пожар. Даже не знаю, что хуже, — покачал он головой, отбрасывая мобильник в сторону.
— Кстати… да. С днём рождения, — выдохнула я, повернувшись набок и подпирая голову рукой.
— Ты за этим ко мне и приехала? — прищурился муж.
Я тихо рассмеялась. Вопрос прозвучал очень вовремя. Но с того момента, когда Глеб усадил меня в машину и в очередной раз увёз в неизвестном направлении, между нами не было произнесено ни слова. Я молчала потому что испытывала страх, Глеб — потому что был зол и возбуждён одновременно. Этот коктейль его эмоций я уже умела различать из сотен остальных.
Неизвестным же направлением оказалась одна из квартир, куда Ледов привёз меня, вытащил из машины и, стоило нам только переступить порог его дома, набросился, как голодный зверь.
— Именно за этим, — соврала я, ни капли не краснея.
— А я уже думал, что ты забыла, — улыбнулся Глеб и тоже повернулся ко мне лицом.
— Не дождёшься, — фыркнула в ответ. Потом нахмурилась, потому что между нами было столько недоговорённостей, что вот так вот решить все проблемы отличным сексом явно бы не получилось. — Почему произошёл пожар? — спросила я о том, что волновало меня в данный момент.
— Скажем так… несоблюдение пожарной безопасности, — ухмыльнулся Ледов.
— А если без шуток? Ты ведь мог сгореть заживо!
Я села на постели по-турецки, потянула на себя простыню, чтобы прикрыться, но Глеб быстро перехватил мою руку за запястье и не дал мне этого сделать.
— Ты обо мне беспокоишься? — не без самодовольства уточнил он.
— Дурак! — вынесла я свой вердикт.
— И всё же…
