Уезжали назавтра. Туров видел, как огорчены родители, как хмурится мама и как недоуменно смотрит на маму отец.
Мама принялась заворачивать им с собой – пироги, остатки шашлыка, собранные ягоды, а Туров, страшно смущаясь, злясь и ненавидя себя, почему-то отказывался.
Простились сухо: короткое Ленино «спасибо», короткое мамино «на здоровье». Сдержанное отца «приезжайте еще».
– Тебе было скучно? – спросил он по дороге на станцию. – Не понравилось?
– Почему? Твои родители – прекрасные люди, это сразу видно. Хлебосольные, щедрые, гостеприимные. Просто… – Она помолчала. – Я к такому не привыкла, понимаешь? У меня никогда подобного не было.
Он кивнул – никаких вопросов. Драмы там много, захочет – расскажет сама. Главное – что она все поняла про его «стариков». А больше ему и не надо.
С Градовым он почти не виделся. Да и с кем он виделся в то лето?
Нет, отходчивый Градов давно его простил и снова начал звонить. Как всегда, тарахтел без умолку, рассказывал байки и сплетни, звал пообщаться, важно и гордо отметил, что «Вестибулярный» процветает, что играют они по спортивным лагерям и «прочим площадкам», что все очень классно и даже капают бабки! Туров ответил, что рад за них. Потом Градов рассказал, что собирается в Астрахань к родне, а там – «рыбалка и вообще красота». Приглашал с собой:
– Поехали, Тур? Обещаю – будет классно!
Туров отказывался:
– Нет, не могу, занят.
– Чем? – удивился Градов и тут же сообразил: – А, ты же с Лыжей! Забыл, извини! И как у вас? Все тип-топ или…
– Все хорошо, – сухо ответил Туров. – Да, и еще! Не называй ее так! Ты меня понял?
Градов с минуту молчал – соображал. Наконец дошло:
– Понял. Не обижайся, чувачок! Просто привык. Но если тебе неприятно…
– Тема закрыта, – оборвал его Туров.
Через неделю Лена сказала, что уезжает с бабкой и дедом в Палангу, в санаторий. Море, седой песок, сосны – Палангу она обожает, да и стариков бросить неловко.
– Извини!
– Конечно! – горячо убеждал он ее. – О чем ты! Ну и вообще отдохнуть, да еще и в Паланге, – что может быть лучше? Когда ты уезжаешь? Завтра, так внезапно? А, знала, но не хотела меня расстраивать… Ну что ты, какие обиды, я за тебя страшно рад! Могу тебя проводить на вокзал? Нет? Ладно, не буду спрашивать почему! И на это я не обиделся – ха-ха, я что, идиот? Будешь звонить? Отлично! Я буду ждать! Звони, а? А то я совсем тут… рехнусь.
«Ну и отлично, – подумал он. – Не буду расстраиваться! Посижу со своими на даче, пошляюсь по приятелям. Жаль, что отказал Граду – махнул бы с ним в Астрахань! А кстати, может, он еще не уехал?»
Повезло – Градов уезжал через два дня. Обрадовался страшно – вопил с полчаса:
– Как я рад, какой класс, старичок! Вместе мы сила! А знаешь, какие там телки? А, это тебя не волнует, – погрустнел он. – Ну да, я забыл – у тебя Лыжа! Все-все, Тур! Забыл, больше не буду, не обижайся! Да, кстати! С тебя харчи, Тур! Ну там тушенка, колбаса, сыр!
– Да где я все это достану? – расстроился Туров. – Да еще за два дня!
Достал. Бегал по магазинам, как подорванный – достал и сыр, и рыбные консервы, и сгущенное молоко. Повезло. На антресолях нашел старый отцовский рюкзак, еще студенческий, латаный-перелатаный, но сойдет.
Кеды, ветровка, теплые носки, спальный мешок. Поехал к своим, сообщил об отъезде. Мама поделилась стратегическими запасами – выдала три банки тушенки и две упаковки гречки.
В три дня встречались на Павелецком. Градов себе не изменил – джинсы, джинсовая куртка. И где раздобыл, с кого снял? «Адидасы» – пижонит. Ну и гитара за спиной. Герой-любовник. Берегитесь, астраханские красотки, к вам едет пожиратель сердец.
С Градовым были два приятеля, Миша и Гриша. Туров знал их мимолетно, но какая разница – в поезде, да за бутылочкой все быстро станут своими.
Расположившись, достали снедь, бутерброды и холодные котлеты из привокзального буфета, разлили по стаканам. Туров выпил – кажется, отпустило.
В вагоне Градов балагурил, орал, заигрывал с публикой и проводницей, травил анекдоты, бренчал на гитаре и, утомив всех, наконец утомился сам. Дремали и Миша с Гришей. Туров стоял в тамбуре и вглядывался в пролетавшие дали. Как там она, моя Ленка? Звонка от нее он не дождался, а может, и хорошо – пусть поволнуется! Она же уехала – а он что, не может? Вот именно. Но он вернется дней через пять, Лена еще будет в отъезде.
Скучал. Как он скучал! А может, зря он поперся в Астрахань? Может, надо было набраться смелости и рвануть в Палангу? Снять там койку, наверняка это недорого, а потом шляться по набережной и по пляжу, городок небольшой, встретились бы тут же, он не сомневался. Говорят, женщины любят такие сюрпризы. Но вот насчет Лены он не был уверен.
Да нет, он все сделал правильно – да здравствует свобода, мужская компания, рыбалка и все остальное! Ну, например, знаменитые астраханские арбузы. Впрочем, на арбузы ему наплевать. Как и на все остальное.
Им не повезло – зарядили дожди, редкое для этого времени дело. В перерыве между дождями страшно парило, над землей и водой стоял густой молочный пар, одежда и обувь не сохли, белье оставалось волглым, в палатке было сыро и неуютно, к тому же нещадно зажирали комары, огромные, как слоны, они так их и звали – слонами, а уха надоела уже через три дня.
Туров злился на всех – на ни на минуту не затыкающегося Градова с его дурацкими шутками, с его вечным гитарным бренчанием и уж совсем неожиданными песнями про туристов – тоже мне, бард! С его вечным обжорством: «Тур, а ты это не будешь, нет, сыт? Тогда я, окей, дожую?»
Туров кивал:
– Жуй, не подавись. Троглодит, ей-богу. Как в человека может влезть столько жратвы?
К ночи начинались разговоры про баб – воспоминания о подвигах. Гусары! Смешно. В ответ на рассказы о градовских похождениях Туров криво усмехался:
– Ага, кто тебе верит! Прямо Казанова, не меньше! Вот ведь трепло! Не язык – помело.
Градов уговаривал его пойти на турбазу и снять девочек. Туров послал его подальше.
Прихватив вялого Гришу, Градов отправился на турбазу. Вернулись с девочками – Тася, Фаина и Лиза.
Девицы глупо хихикали, макали печенье в сгущенку, просили сварить еще кофе, томно закатывали глаза и громко смеялись над дурацкими градовскими шутками.
Градов смотрел на него и подмигивал: типа, как тебе, а? И страстно нашептывал Турову:
– Фаинка классная, правда? И Тася клевая! Бери Тасю – Фаинка моя, извини!
Туров послал его лесом.
Приехал из города Миша, тут же ухватил беленькую смешливую Тасю, и все разбрелись по палаткам.
Туров сидел на берегу и смотрел вдаль. Над рекой по-прежнему висел низкий туман, было тепло и сыро, невыносимо жужжали и жрали комары. Мокрые кеды, сырая ветровка, грязная майка. Зачем он тут, для чего? Ему тут неинтересно и плохо. Тоскливо и противно. Назавтра он твердо решил уехать.
