Но он не был злодеем! До самого конца отец боролся за право пустых на достойную жизнь. В Фетерстоуне все думают, что я такая же, как он. А мне только хочется быть такой же храброй и доброй, как папа.
Мама и папа искренне верили, что я необычный ребёнок. Малышка, появившаяся на свет у пустой матери, но отмеченная с рождения, может принести мир. И Мел говорила о том же. Теперь я знаю, чего хочу. Я должна быть достойна своих родителей, доказать, что они были правы. Конечно, благословением для города меня назвать сложно, но по крайней мере я сделаю всё, чтобы не стать проклятием.
И, глядя на Руфь сквозь слёзы, я клянусь, что не принесу Фетерстоуну зла. Я не Нейт – я не разрушу жизнь города. Я хочу быть достойна своих родителей. А себе я безмолвно обещаю, что Лонгсайт от меня ничего не дождётся. Я не могу спасти родных и друзей среди отмеченных, но я хотя бы не предам пустых. Я останусь здесь и никого не собью с пути. От солёных слёз щиплет глаза и щёки, но я принимаю эту боль.
– Я передам твои слова старейшинам. Ты очень храбрая, огонёк! – Я неслышно охаю: так называли меня родители! – Я была рядом с твоей матерью, когда ты родилась. – Руфь ласково смотрит на меня, и в её глазах пляшут тёплые искорки. – Мне посчастливилось первой увидеть твою метку. Я знала твоё имя прежде, чем его произнесли вслух твои родители. – Руфь прижимает меня к груди так крепко, что я слышу, как бьётся её сердце. – Твоя мать была бы счастлива узнать, что ты вернулась, – шепчет Руфь, щекоча мне ухо дыханием. – Теперь ты дома, Леора.
Глава двадцатая
Вечером у костра Руфь сообщает, что я делаю большие успехи и всё лучше понимаю, чем живёт Фетерстоун. Слушая одобрительную речь старейшины, я невольно улыбаюсь.
– Леора очень быстро учится и уважает наши традиции. Мы позволим Леоре остаться с нами, если она пообещает жить по нашим законам и хранить наши тайны. Помни, Леора: здесь нет места лжи и знакам на коже. Возвращение потерянного дитя – это благословение, добрый знак. Мы должны принять Леору. Это самое меньшее, что мы можем сделать в память о её матери.
Когда я встаю, все разговоры стихают. Что ж, буду надеяться, что все, кто смотрит на меня сейчас, поверят, что я говорю искренне.
– Руфь рассказала мне легенду о Нейте, о том, сколько зла он принёс городу. Я знаю, что и мой отец показался вам предателем. Отмеченные обошлись с вами жестоко, обрекли на голод и страдания. Но я обещаю не делать вам ничего дурного. Клянусь быть верной Фетерстоуну и защищать, любить и уважать его жителей. – Подняв руку, я произношу клятву: – Я говорю нет знакам на коже, тайнам и лжи!
Решено: мне позволили остаться в городе. Доверие стольких людей ложится мне на плечи тяжким грузом. Я должна найти в себе силы выдержать и не сломаться.
Когда мы возвращаемся домой, Фенн, как обычно, разводит огонь в очаге, а потом старшие зовут нас на кухню поговорить перед сном.
– Мы с Соломоном очень рады, что тебе разрешили остаться, – говорит Тания. – Леора, мы хотим тебя поблагодарить. Ты помогала нам, принесла в наш дом радость, несмотря на все трудности, которые выпали на твою долю. – На лице Галл расцветает широкая улыбка. – Считай, что наш дом теперь и твой. Мы принимаем тебя в нашу семью.
Соломон, Тания и Галл радостно улыбаются, их глаза светятся любовью. А Фенн… Он отвечает мне горьким взглядом потемневших глаз. И тогда что-то в самой глубине моей души, обычно твёрдое и неприступное, ломается, рассыпается в щепки. Я мысленно ставлю коробочки с надписями «Верити», «Обель», «Мама» и «Оскар» на полку, как ящички в Комнате памяти. Теперь они для меня персонажи другой истории, и та история закончилась.
– С-спасибо, – дрогнувшим голосом благодарю я. – Жить в вашем доме для меня большая честь. Я с радостью принимаю ваше приглашение.
Галл вскакивает из-за стола и хлопает в ладоши. Соломон смеётся.
– Тогда тебе надо подготовиться к завтрашнему дню, – улыбается Тания. – У Фенна день рождения, в ритуале участвует вся семья.
Фенн встаёт и уходит к себе, не попрощавшись; верная Лаго спешит следом. Яснее и не скажешь: если бы решал Фенн, меня и близко не подпустили бы ни к нему, ни к этому дому, ни к празднованию дня рождения. Фенн уходит, однако Тания смотрит на меня по-прежнему – тепло и ласково. Мне хочется впитать, навсегда запечатлеть в памяти эти мгновения, по-настоящему войти в новую семью. Я должна защитить этих людей, стать для них благословением, отыскать дорогу к миру. Но даже сейчас, охваченная надеждой, я слышу, как тихо звенят колокольчики, напоминая: «Ты виновата». Рано или поздно я предаю всех, кого люблю. Я несу проклятие. Я – проклятие.
Глава двадцать первая
Сегодня день рождения Фенна. Мы встаём до восхода солнца и в предрассветных сумерках идём к озеру, где собирается весь город.
– Похоже, это очень важный день для всего Фетерстоуна, – роняю я.
Прохладно. От воды тянет сыростью, и мы с Галл зябко кутаемся в тёплую одежду. Дома, в Сейнтстоуне, на день рождения мы получаем новую метку, сладкий пирог, друзья поют друг другу песенки-поздравления.
Галл сегодня полна сил, торопится, едва не срываясь на бег.
– Это единственный день в году, когда мы чувствуем себя по-настоящему свободными. В день рождения мы заново начинаем жить, будто бы снова приходим в этот мир – очищенными от грехов. Это очень важный день для всего города.
Волнение Галл заразительно, и я улыбаюсь вместе с ней. Мы спешим через лес, держась за руки, и моё сердце подпрыгивает от нетерпения. На берегу уже собралось несколько человек, нас с Галл пропускают в середину, но мне ничего не видно за высокой женщиной, которая стоит прямо передо мной. Вскоре, повинуясь знаку кого-то невидимого мне, мы садимся, и я наконец вижу у самой воды Фенна. Рядом с ним Тания и Соломон, оба очень серьёзные, даже взволнованные. Фенн стоит, опустив голову, сегодня он одет в белое.
На нём простая льняная туника, немного мятая, длинная, чуть ниже колен. Ноги у него босые – у единственного из всех собравшихся на берегу. Голые лодыжки Фенна беззащитно торчат из штанов. Он переступает с ноги на ногу, и подол туники колышется на ветру. Фенн беспокойно – или даже смущённо – оглядывается, и на мгновение его тёмные глаза встречаются с моими. Впервые он позволил мне посмотреть на него спокойно, не скрещивая взглядов, как на поединке, впервые его глаза не пылают гневом. Фенн как будто пытается мне что-то сказать. «Смотри внимательно», – требует он.
