Горестный стон Соломона перекрывает мой вскрик ужаса. Жители Фетерстоуна медленно, каждый по-своему, осознают услышанное.
Попрощаться… Вот о чём просил Обель. За все прошедшие годы он не сделал себе ни одной татуировки, оставляя открытой дверь к возвращению домой. Если ему нанесут настоящий знак, он навсегда станет для родных чужим.
– Он ушёл от нас! – восклицает Джастус. – Умыл руки, и мы ему ничем не обязаны!
Некоторые поддерживают Джастуса аплодисментами. Это невыносимо. Схватив Сану за локоть, я шепчу ей:
– Сделайте что-нибудь! Пожалуйста! Вас они послушают.
Сана качает головой:
– Мы решаем по-другому, Леора. Право голоса есть у всех. Я никого не могу заставить что-то сделать или не сделать.
– Вы не понимаете! – отчаянно шепчу я. – Это я во всём виновата!
Сана хмурится и отводит меня в сторону. У костра все так заняты обсуждением, что никто не обращает на нас внимания.
– О чём ты, Леора? Почему ты считаешь, что виновата?
Убедившись, что нас никто не подслушивает, я смотрю Сане в глаза.
– В Фетерстоун я пришла по приказу Лонгсайта. Он прислал меня сюда шпионить. Я должна была встречаться с его связными и передавать им сведения. Лонгсайт предупредил, что если я ослушаюсь, то пострадают мои родные и друзья. Я выполнила его приказ, но только однажды. Вот почему вас поджидали в больнице.
Сана ошеломлённо качает головой.
– Пожалуйста… простите меня. Я знаю, это хуже, чем предательство. На вторую встречу я не пошла, и Обеля арестовали. Так Лонгсайт мстит мне за непослушание. Если бы не я…
Как мне повезло, что лучшая подруга моей матери оказалась удивительно понимающей. Сана ничего мне не сказала, хоть в её глазах и отражались печаль и отчаяние пережитого предательства. Она просто встала на мою защиту.
– Не говори остальным, – предупредила она. – Пока не время.
Никто в городе не знает о моём предательстве. Все уверены, что мы отправляемся спасать Обеля просто из сострадания. Только я знаю, что это моё искупление. Я должна всё исправить сама. Мы выезжаем с первыми лучами солнца – Сана, двое её тщательно выбранных охотников, Оскар и я. Мы выручим Обеля. Обязательно.
Мы с Оскаром ждём Сану у костра, как договорились, очень рано – даже солнце ещё не показалось над горизонтом. На Сане экипировка всадников: кожаная светло-коричневая одежда, в которой легче скрыться в лесу. Она сидит на лошади, а в поводу держит ещё двух – для меня и Оскара. Всадники помогают нам с Оскаром забраться в сёдла и уверяют, что делать нам ничего не придётся, только сидеть поровнее – лошадей поведёт Сана. Когда охотники, которых взяла с собой Сана – крепкий и мускулистый Рори и уже знакомая мне Хелина, – убеждаются, что всё готово, наш маленький отряд трогается. На прощание нам никто не машет. Тания и Соломон проводили нас до двери.
– Передай, что мы его любим, – сказала Тания, вкладывая мне в руку письмо для сына. – И всегда будем ему рады. Всегда.
Они пожелали нам удачи, я положила в карман ключ от студии Обеля, заправила папин кулон-перо под рубашку, и мы ушли.
Сначала, пока Фетерстоун ещё виден, мы едем в тишине. Если смотреть на лес, проезжая по нему верхом, он кажется невероятно таинственным, однако Сана знает здесь каждую тропинку. Мы скользим неслышно, как лёгкий ветерок. Сана рассказывает мне о лесе, показывает на тайные знаки, по которым можно найти дорогу. Вот поваленное дерево, а там, в ветвях, почти незаметный старый ботинок, тут кучка белых камней. Ночью мы устраиваемся спать в шалашах. Плечо, в которое так яростно вцепилась Лаго, никак не проходит.
Дождавшись, когда все разделаются с ужином и усядутся у костра, я объявляю то, что давно хотела сказать, как только мы выехали из города:
– В Сейнтстоун я пойду одна.
Все смотрят на меня с нескрываемым удивлением.
– Леора… – начинает было Сана, но я не даю ей договорить.
– Лонгсайт ждёт меня. Он арестовал Обеля, чтобы выманить меня, заставить слушаться. Я пойду в Сейнтстоун, встречусь с мэром и приму наказание за свои ошибки. Если он узнает, что со мной пришли пустые, вам не поздоровится.
Оскар вздыхает. Наверное, он давно чувствовал, что я скажу что-то подобное. В лесном сумраке его ссадины почти не видны, лицо полускрыто в тени. Все молча переглядываются, и Сана наконец кивает, печально глядя на меня в свете костра.
– Мы сделаем, как ты просишь, Леора. Твоя храбрость достойна восхищения. Но если мы не дождёмся от тебя вестей, то сами придём за тобой.
Это честно. Я боюсь только одного: они никогда не дождутся от меня вестей, потому что я исчезну в Сейнтстоуне бесследно. Но об этом я не скажу им ни слова.
Когда костёр догорает и остаются лишь последние тлеющие красные угольки, Сана притягивает меня поближе и рассказывает о себе. Удобно положив голову к ней на плечо, я сонно слушаю.
– Мой отец был охотником. Давным-давно, когда я была маленькой, наши всадники встречались с во́ронами на полпути к Сейнтстоуну, в лесу, неподалёку отсюда. Так было гораздо безопаснее для нас. – В догорающем костре потрескивают угольки, и голос Саны доносится как сквозь сон: – Тогда всё было иначе: меньше страха, меньше разных сложностей. Встреча в лесу напоминала праздник, и отец часто брал меня с собой. Я поняла, что хочу быть с охотниками, как только впервые оказалась в седле. Наши всадники иногда проводили в лесу несколько дней, пили и пировали, рассказывали у костра истории. Один из во́ронов приводил с собой сына, мальчика немного моложе меня, и мы с ним часто сбегали, устав от взрослых разговоров. Он мне нравился, несмотря на его метки. Мы говорили обо всём на свете: о родителях, о мечтах, рассказывали друг другу легенды.
– Что с ним стало? И почему вы больше не встречаетесь в лесу?
– Отец того мальчика погиб в одной из поездок. Обвинили пустых… – Я киваю, не поднимая головы с плеча Саны. – И потом всё изменилось. Во́роны помогали нам, но уже не верили, как раньше. А мальчик? Он ушёл от во́ронов. Так всё и кончилось. Мне остались только воспоминания и легенды.
Я проваливаюсь в беспокойный сон, раздумывая о том, что рассказала мне Сана, но вскоре меня будят. Всадники отправляются к ручью наполнить водой фляги, и мы с Оскаром остаёмся вдвоём – впервые с того дня, как он пришёл в Фетерстоун.
