– Давай, – сказал Динил, и Джорон почувствовал тепло его руки.
– Ладно, мне нужно заглянуть к ветрогону, а тебе проверить теплую одежду, если ты не хочешь, чтобы Миас назначила тебе веревку.
– Да, хранитель палубы, – сказал он и ухмыльнулся, выпустив руку Джорона.
Джорон посмотрел ему вслед и вдруг понял, что и его собственная походка стала немного легче.
Он прошел через нижнюю палубу и постучал в дверь каюты говорящего-с-ветром.
– Входи, Джорон Твайнер.
Комната сильно изменилась с тех пор, как Джорон попал сюда в первый раз. По его представлениям она по-прежнему была не слишком аккуратной, но в ней присутствовало ощущение определенного порядка. А еще лишенный жизни запах нагретого песка и выжженной земли пустыни, который у Джорона ассоциировался с землей сердец, куда в прежние времена отвозили огромные, сияющие сердца кейшанов, и все вокруг них заболевало и умирало, и по сей день ничего не росло, не исчез из каюты ветрогона, но изменился. Здесь по-прежнему было жарко, однако горячий воздух пах не смертью, а чистотой. Как летним утром, когда волны набегают на песок, дует ласковый ветерок, и ты знаешь, что заброшенные сегодня сети принесут богатый улов. Жар, полный обещаний.
Да и сам ветрогон стал другим. Вместо маленьких белых колючек появились бесцветные перья, скорее похожие на короткие жесткие волосы, да и плащ также изменился: он больше не был грязным, а прорехи аккуратно зашиты.
И у них был общий секрет.
Причина, по которой Джорон чувствовал, что ветрогон тщательно его изучает всякий раз, когда поворачивает лицо в маске в его сторону. Джорон знал, что этот говорящий-с-ветром не слеп, как остальные его соплеменники. Он видел под маской блестящие глаза, которых там не должно было быть.
Ветрогон открыл клюв, продемонстрировав пещеру с острыми зубами, и имя выбралось наружу в виде двух четких отдельных слогов – «Джорон», первый медленно и под ударением, второй короткий, будто он его откусил.
– Я пришел тебя поблагодарить, – сказал Джорон.
– Поблагодарить ветрогона? Никто не говорит ветрогону спасибо.
– Ну, Миас сказала, что на нашем корабле другие правила, и если бы ты не пришел к нам на помощь у башни, мы бы все погибли. Ты не должен был этого делать. Ты мог сбежать.
– И куда бы я отправился, Джорон Твайнер? Куда?
– Я не…
– Джорон Твайнер спас ветрогона.
– Я тебя спас?
– Во время ветрохвори. Давал кровь и время. Спас ветрогона. – Неожиданно он встал, хотя и не до конца, и, наполовину выпрямившись, раскачиваясь из стороны в сторону, шаркая, двинулся вперед. – Знаю, почему ты плачешь, – сказал он. – Все слышал. Ветрогон тоже много потерял.
Джорон испытал настоящее потрясение. Он поделился с ветрогоном своими тайными мыслями, думая, что тот мертв, или, по крайней мере, спит, но он все слышал. Впрочем, потрясение тут же сменилось любопытством.
– Что ты потерял?
– Родичей гнезда. Отца гнезда. Мать гнезда. Все ушли.
– Мне очень жаль, – сказал Джорон.
Ветрогон щелкнул в воздухе клювом, почти, но не совсем в его направлении.
– Почему?
– Ну, я…
– Ветрогон умирает, так? Ветрогон для этого существует. Он дает кораблям скорость, чтобы люди могли убивать. Люди умирают, когда ветрогон так делает. Все есть смерть, смерть, смерть.
Он снова щелкнул клювом и вернулся в свое гнездо.
– Но жители Суровых островов…
– Тоже убивают ветрогонов. Тоже делают их слепыми.
– Но ведь ты не слепой, – сказал Джорон, радуясь возможности сменить тему и избавиться от неприятного ощущения, появившегося после слов ветрогона о мире, в котором он жил и частью которого являлся.
– Нет, не слепой, – сказал говорящий-с-ветром и немного приподнял маску, чтобы Джорон посмотрел на его великолепные блестящие глаза. – Первый ветрогон видел морскую сестру так много лет назад, что люди даже не могут представить. – Он принялся поправлять рваные тряпки в гнезде, и Джорон подумал, что, очевидно, это занятие его успокаивало. – Первый, – тихо проговорил он.
– Как? – спросил Джорон.
– Глазами, – ответил ветрогон, опустил голову и принялся перебирать клювом предметы на полу, как будто Джорон неожиданно ему наскучил.
– Я не о том. Как тебе удалось сохранить глаза?
Он неожиданно замер, потом поднял голову и сквозь маску посмотрел на Джорона.
– У ветрогонов редко бывает два яйца, – заговорил он. – Отец гнезда сбежал с глинодвора. Спрятал второе яйцо. Закопал в теплое место рядом со шпилем. В землю. Родился, сражаясь. Чтобы дышать. Чтобы выбраться на поверхность. Родился с великой песней. – Он издал звук, похожий на тихий кашель, наполненный невероятной печалью. – Брата отправили на обучение и ослепили. Ветрогон прятался. Притворялся братом, когда требовалось.
– И никто не заметил?
– Для людей все ветрогоны одинаковые, так ведь? – Он не дал Джорону времени на ответ, спеша рассказать свою историю, клюв открыт, из него потоком льются слова. – Отца гнезда отправили в море. Он не вернулся. Брат гнезда не сильный, не сильный. Заболел ветрохворью. Умер. Этот ветрогон занял его место на тренировках.
– А твоя мать?
– Матери не остаются, – равнодушно сказал он. – Ветрогон тренироваться. Много узнать. Он учиться и тренироваться. Слабые умирают. Говорили, мать гнезда слабая. Говорили, отец гнезда слабый. Говорили, брат гнезда слабый. – Он два раза щелкнул клювом в воздухе. – Ветрогон показать им, кто слабый.
– Как?
– Сбросить камень на жилище. Убить дрессировщиков.
– Поэтому тебя отправили на черный корабль?
Ветрогон издал пронзительный крик.
– Нет! Не знать, не знать. Думать, несчастный случай. Говорить, несчастный случай. Все ветрогоны собрались, ждать смерти жалких мучителей.
Он устроился поудобнее в своем гнезде.
– Тогда как ты оказался на черном корабле?
– Грубый, – сказал он, и это слово прозвучало, точно долгий выдох волны, отступающей с песчаного пляжа.
– Ты вел себя грубо?
– Грубый, как Черный Оррис грубый. Супруге корабля не нравится грубый ветрогон. Его не любить. Она его прогнать с корабля.
– И ты им позволил? Я видел, на что ты способен.
– Хотел сбежать. Сбежать и помогать всем ветрогонам. Но клетки, наркотики и ветрохворь на корабле флота.
– У тебя сейчас нет ветрохвори. Ты мог нас погубить и сбежать.
Ветрогон поднялся тем выводившим Джорона из равновесия способом, когда казалось, будто он левитирует – мгновение назад он сидел и вот уже стоит. Он прошел по маленькой каюте, чтобы выглянуть в иллюминатор, за которым аракисиан с горящими глазами медленно скользил по морю. В голове у Джорона снова зазвучала песня ветра и моря.
