– Но, если ты затопишь корабль в порту… – начал хранитель порта.
– Это также обойдется тебе очень дорого. – На лице хранителя снова появилась тревога, к тому же его смущала уверенность Миас. – Я предлагаю тебе приготовить для нас сухой док. – Она указала мимо его лодки в сторону берега, где из тумана выступали огромные корабельные подъемные краны. – Я вижу, что там есть пустой. Надеюсь, нам удастся до него добраться, если наши насосы будут продолжать работать.
Хранитель порта отвернулся и принялся что-то шепотом обсуждать с превосходно и модно одетыми избранниками, которые его сопровождали. Потом снова повернулся к – Миас.
– Ладно. Мы пришлем лоцмана с лодкой, чтобы он провел вас к докам. Твоя команда не имеет права покидать корабль. Вас встретят солдаты, и, когда мы будем готовы, мы перевезем вас на плавучую тюрьму в стороне от порта, где вы останетесь до конца работ. Если вы попытаетесь отклониться от пути, указанного лоцманом, дуголуки вас утопят, какой бы ни оказалась цена. Ты меня поняла?
– Целиком и полностью, – сказала Миас. – И я не ждала ничего другого.
Она отвернулась от хранителя порта, словно он перестал существовать, а когда проходила мимо Джорона, он услышал, как она прошептала себе под нос: «Наглый воришка, никогда не видевший штормов».
Команда «Дитя приливов» стояла вокруг нее, точно потерявшиеся дети.
– Приготовьте веревки для буксировки корабля и удвойте скорость работы насосов. Я и без того достаточно унижена и не допущу, чтобы корабль затонул в гавани.
После этого на корабле установилось подобие порядка. Женщины и мужчины бегали по палубе, укладывали куски рангоута и снастей, привязывали веревки к клюву, чтобы сразу бросить их на буксирные лодки. Когда те появились, никто даже не попытался заговорить с командой «Дитя приливов», они лишь молча привязали веревки с черного корабля. Миас уже сменила команду, работавшую у насосов, и предложила тем, кто закончил вахту, отдохнуть. Потом она позвала Джорона за собой на крестец корабля.
– Твайнер, сейчас мы войдем в гавань, ты и я. Мы будем стоять здесь и молчать. Мы не станем смотреть по сторонам и испытывать стыд из-за цвета и состояния нашего корабля. Ты меня понял?
– Я…
– Тебе следует сказать: «Да, супруга корабля».
Джорон сглотнул и кивнул:
– Да, супруга корабля.
– Хорошо.
И они стояли, ощущая необычное движение корабля, словно он делал это по своей воле, когда лодки тащили его на буксире вдоль гавани. Вокруг возвышались костяные корабли флота Ста островов, белые, невредимые и сияющие. Каждый обладал именем, и каждый был любим командой, которая полировала его до тех пор, пока он не начинал сиять в свете Глаза Скирит, а над ними весело мерцали зоресветы, чтобы показать, что, в отличие от «Дитя приливов», эти корабли живые.
В детстве Джорон любил сидеть рядом с отцом и смотреть на проходившие мимо корабли – он получал удовольствие от их драматического и радостного возвращения домой. Ему нравилось, как корабль рассекал воду, подняв флаги победы, или, еще того лучше, с добытым призом, следовавшим позади на буксире, а команда предвкушала дополнительные деньги, которые он им принесет. Но особый восторг у него вызывали моменты, когда команды всех кораблей в гавани выстраивались вдоль поручней и приветствовали своих входивших в порт собратьев.
Однако никто не станет приветствовать «Дитя приливов».
Да, женщины и мужчины Ста островов выстраивались возле поручней своих кораблей, а над ними на рангоуте мягко сиял зоресвет, но, когда к ним приближался «Дитя приливов», они поворачивались спинами к черному кораблю. Джорон знал, что нет чести находиться на борту корабля мертвых, но никогда не видел ничего подобного, даже не слышал о столь массовом неприятии корабля флота. Впрочем, постепенно, когда одна команда за другой не желала на них смотреть, он понял, что они не хотят видеть вовсе не его позор или жалкое состояние корабля – они отрекались от Миас.
Она не выказала своих чувств даже в тот момент, когда они проходили мимо ее бывшего корабля – пятиреберного «Ужаса аракисиана», и команда, которая когда-то служила под ее началом, отвернулась. Миас, как и прежде, смотрела вперед, словно «Дитя приливов» был единственным кораблем в порту и только он ее интересовал. Но, когда они огибали «Ужас аракисиана», Джорон заметил первую трещину в ее доспехах.
Еще один пятиреберный корабль, более новый, но меньшего размера, стоял за «Ужасом». Джорон не знал его и никогда не слышал о нем прежде. Вдоль клюва было написано: «Охотник Старухи», а над ним парило семь зоресветов, всего лишь на один меньше полного набора, все они сияли голубым цветом, чтобы показать, что корабль совершенно исправен.
Кровь принесенных жертв все еще покрывала корабль – ярко-красные полосы на девственно белых бортах. Нет, он не был новым – должно быть, его отбили у врага с Суровых островов. Но вовсе не из-за корабля Миас стиснула руки и в глазах у нее вспыхнула такая неистовая ярость, что Джорон отступил на шаг. Гнев Миас вызвала женщина у поручней, супруга корабля «Охотник Старухи». Только она, единственная из тысяч женщин и мужчин на множестве кораблей в гавани, от них не отвернулась. Она продолжала смотреть на «Дитя приливов», который медленно буксировали мимо. Как и у Миас, ее голову украшала двухвостая шляпа, но, в отличие от Миас, готовой убивать, в ее глазах плясало нечто похожее на смех – она ни на мгновение не отвела взгляда от супруги корабля «Дитя приливов».
«Ну, – подумал Джорон, – и кто ты такая? И какой властью над Удачливой Миас обладаешь?»
Но он не получил от Миас никаких подсказок. Она больше не смотрела ни на супругу корабля «Охотник Старухи», ни на Джорона, ее взгляд был устремлен вперед, на город Бернсхьюм, который начал появляться из тумана.
Чтобы отвлечься от рядов спин на каждом корабле, Джорон также стал смотреть на Бернсхьюм, город изящных кривых. Одинокая изгибающаяся тропа шла вверх по крутому склону горы, вдоль нее расположились спиральные жилища, дома дарнов, а также административные здания Бернсхьюма и управления флота. Совсем маленькие внизу, у основания и вокруг старой гавани, лишь немногим выше одной высокой женщины, стоящей на плечах другой, каждое в форме половины скорлупы яйца, но становившиеся все больше по мере того, как они поднимались вдоль склона холма, пока тропа не добиралась до Спиральных Жилищ, огромных ульев из плоских камней, сложенных так тщательно и искусно, что казалось, будто камни срослись друг с другом – они охраняли строения от самых страшных штормов.
Когда корабль приблизился к кранам, Джорон начал различать цвета вокруг оснований жилищ, где женщины и мужчины разливали яркую краску на удачу или для благословения. Наверху Бернсхьюма, примерно в трети пути по склону, находилось самое большое здание, Главное Жилище, дворец Тиртендарн Джилбрин, камень которого менял цвет от темного к светлому, и сдвоенные спирали уходили ввысь, в десять, одиннадцать, может быть, двенадцать раз превышая рост высокого мужчины. Он имел не просто форму улья, а скорее напоминал перевернутый корпус корабля, а верхние этажи представляли собой решетки из камней и пластин высушенного и отбеленного джиона. Джорон слышал, что он уходил в глубь горы, пряча многочисленные этажи и комнаты в скале, но сын рыбака никогда не смог бы попасть в такое место.
