– Повтори еще раз, наблюдатель? – попросил Джорон.
– Слева по борту корабля нет!
Джорон повернулся к Эйлерину.
– Вы остаетесь на корме, курсер; я пойду к хребту. – И он начал взбираться вверх по такелажу.
Джорон находил новые места для рук и ног, чувствуя веревку сквозь подошвы сапог и преодолевая трудный путь к верхней точке корабля, где свистел свежий ночной ветер, и под его порывами хлопали и трещали крылья.
– Когда пропал корабль, наблюдатель?
Хамришу, высокому и худому, пришлось сложиться пополам, чтобы поместиться в корзине, находившейся в верхней части хребта. Он был изгоем дарнов, мышцы на левой части его лица не работали, и в результате он всегда казался мрачным.
Он посмотрел вдаль.
– Незадолго до того, как ты меня позвал, хранпал. Я полагаю, они либо скрылись за горизонтом, либо у них погас фонарь. – Он постучал пальцем по тихонько раскачивавшемуся фонарю, который висел рядом с ним. Ниже сиял тусклосвет корабля, и Джорон почувствовал, что теряет ориентировку, словно они с Хамришем парили среди Костей Скирит, а не над кораблем, и ему показалось, что он слышит далекий музыкальный крик больших птиц. – Я ждал поворота, чтобы убедиться, что он не появился снова, тогда я бы об этом сообщил.
– Ты все сделал правильно. – Джорон вытащил из куртки подзорную трубу Миас, стараясь обращаться с ней с максимальной осторожностью. – Покажи корабль справа по борту, чтобы я знал, что искать.
Хамриш кивнул.
– Следи за моей рукой, ты заметишь свет, не такой холодный, как у Костей Скирит, теплее, и сразу поймешь, что под ним живут женщины и мужчины. – Когда Джорон поднес подзорную трубу к глазам, мир изменился, подпрыгнул и вырос, свет Костей Скирит стал ярче, таким он его никогда не видел. – Ниже, хранпал. Так ты увидишь лишь небо, – тихо добавил Хамриш, знавший, что ему не следует давать офицеру советы.
– Благодарю, Хамриш, – сказал Джорон.
Он опустил трубу и обнаружил почти незаметную в темноте линию, разделявшую море и небо. Где-то закричал скиир. Джорон провел подзорной трубой вдоль линии горизонта, периодически открывая второй глаз, чтобы проверить, не проскочил ли он точку, которую показал Хамриш. И нашел корабль. Смазанное сияние в ночи давало знать о присутствии «Жестокой воды» и тех, кто находился на ее борту.
– Нашел. – Джорон убрал подзорную трубу от глаз и повернулся, и вдруг осознал, насколько мало окружавшее его пространство, как далеко внизу находятся поручни и палуба, и каким ненадежным выглядит место, где он стоит. Он подумал о том, как летит вниз, представил, что палуба сделает с телом, когда он упадет, содрогнулся, и его пальцы еще сильнее сжали подзорную трубу, чтобы не уронить ее.
Вдох. Нужно сделать вдох.
Когда Джорон снова поднес трубу к глазам, он обнаружил далекую линию горизонта справа. И стал перемещать вдоль нее подзорную трубу. На этот раз он нашел холодный свет Костей Скирит, и все у него внутри сжалось. Один корабль ушел в сторону или еще того хуже – потерялся, из чего следовало, что огромное пространство моря осталось без присмотра. Вполне достаточное, чтобы через него мог проскользнуть зверь, которого они искали.
Джорон обнаружил, что тихонько беседует с ветром.
– Ну, давай, давай, – бормотал он, продолжая смотреть на горизонт.
Ничего. Джорон обнаружил, что думает об ужасах, которые таит в себе океан, и несчастьях, что могут обрушиться на корабль, но заставил себя отбросить жуткие мысли. Скорее всего, «Оскаленный зуб» немного сбился с курса. Конечно, все произошло именно так?
– Что будем делать, хранпал? – спросил Хамриш.
Джорон сделал глубокий вдох. Ему предстояло принять первое командное решение, точнее, первое важное решение. Он мог приказать «Дитя приливов» свернуть налево, и, если «Оскаленный зуб» просто сбился с курса, вовремя поданный сигнал поможет это исправить. Но в таком случае он рисковал потерять из вида «Жестокую воду». Ночью легко не заметить сигнал, а также другой корабль. К тому же у него не было никаких гарантий, что он сумеет отыскать «Оскаленный зуб».
– Мы будем продолжать движение вперед, переворачивать часы каждые десять минут и сохранять связь с «Жестокой водой». Если «Оскаленный зуб» сбился с курса, найти его днем будет гораздо легче. Ночью ничего не стоит пропустить сигнал. – Он постарался, чтобы его голос звучал уверенно.
Хамриш кивнул, словно человек, всю жизнь командовавший кораблем, и произнес невероятно мудрые слова:
– Слушаюсь, хранпал.
Джорон медленно и осторожно начал спускаться вниз и, когда его ноющие ноги коснулись твердой палубы, почувствовал себя намного лучше. Внизу его ждал Эйлерин.
– Курсер, вы находились в каюте с Миас перед тем, как заняли пост на палубе, – сказал Джорон. – Вы не знаете, спит ли ветрогон?
Он надеялся, что говорящий-с-ветром бодрствует.
– Я не думаю, что он вообще спит, хранитель палубы, во всяком случае, в нашем понимании.
– Вот как, – сказал Джорон. – Ну, он хочет получить кое-какие вещи. Я собрал их у себя в каюте и должен ему отнести. Мы больше не видим «Оскаленный зуб», но я решил идти прежним курсом, пока не взойдет Глаз. – Эйлерин кивнул. – Вы возьмете на себя командование на корме, пока я буду находиться внизу. Мать палубы, Серьезный Муффаз, сейчас у клюва. Если он вам понадобится, зовите.
– Хорошо, хранитель палубы, – ответил курсер, а когда Джорон повернулся, чтобы уйти, добавил: – Насколько я понял, Миас хочет, чтобы ты подружился с ветрогоном.
– Да, хотя только Старуха знает, как можно подружиться с таким существом, – ответил Джорон.
– Он страдает от одиночества, – сказал курсер.
– От одиночества? Но он же животное, – возразил Джорон.
Курсер пожал плечами, и Джорону вновь захотелось отбросить его капюшон и посмотреть, что под ним скрывается.
– Он единственный ветрогон на корабле. Никто с ним не разговаривает, никто не проводит с ним время, за исключением тех случаев, когда требуются его услуги. Но, если ты уверен, что он не испытывает одиночества, едва ли я смогу убедить тебя в обратном. – Курсер обхватил себя за плечи. – Но я бы сказал, что ему одиноко.
Джорон не знал, что ответить.
– Спасибо, курсер, – наконец сказал он. – Я буду иметь это в виду. – Он повернулся и крикнул: – Курсер остается главным на корме! – И начал спускаться на нижнюю палубу, где воздух прогрелся от горячих тел людей, спавших в гамаках.
В своей каюте он собрал все, что сумел отыскать по списку ветрогона, и сложил в мешок, сплетенный из вариска. Шнур он получил без труда, просто расплел веревку. Ткань Джорон также быстро нашел на борту «Дитя приливов», а потом убедил одного из мастеров-крыльев отдать ему, пусть и неохотно, пару тонких костяных иголок в обмен на дополнительный рацион яиц кивелли, живших на борту.
