– Сколько времени ему потребуется, хранпал?
– Я не знаю, Фарис. – Джорон сделал глубокий вдох. – Но зато знаю, что несказанно рад тому, что шум стих.
– Шум? – Фарис в недоумении на него посмотрела.
Джорон не знал, что сказать. Неужели она ничего не слышала? Он поступил, как все офицеры, не желающие отвечать на вопрос: сменил тему.
– Мы нужны Миас у башни, – сказал он.
– Моя прежняя супруга корабля, – сказала появившаяся у него за спиной Ганрид, – говорила нам, что никогда нельзя оставлять ветрогона одного. В противном случае он может убежать. Попасть в неприятности или погибнуть.
– Ну, Миас не является твоей прежней супругой корабля, а наш ветрогон не такой, как другие. – Джорон посмотрел вверх на Глаз Скирит, который уже успел пройти более половины своего пути по небу. – Мы оставим его здесь. Никто не причинит вред ветрогону, и, если у башни нам будет сопутствовать успех, заберем его на обратном пути.
– А если нам не будет сопутствовать успех, хранпал? – спросила Ганрид.
– Тогда это не будет иметь значения.
30. Две башни
Лес не хотел отступать перед женщинами и мужчинами, пробивавшимися сквозь него. Его не интересовали их короткие жизни или события, которые казались им важными настолько, что они считали возможным прорубать себе дорогу. Заросли вариска и джиона, как вся флора и фауна, были бессмертными, и если обладали каким-то сознанием, миссия Джорона и его отряда его не занимала.
А Джорону Твайнеру оставалось лишь волноваться. Глаз Скирит уже скользил вниз по голубому небу, и хранитель палубы чувствовал, что песок в часах очень скоро закончится. Когда они оказывались возле просветов в лесном пологе, он смотрел на восток, пытаясь отыскать белый дым, который, по словам Миас, должен появиться, как только они захватят башню. Но дыма не было, и это тревожило Джорона. Если они потерпели поражение, и Миас мертва, он станет управлять «Дитя приливов», но как долго продлится его власть? Сколько пройдет времени, прежде чем команда его свергнет и превратит корабль в рейдерский? И хватит ли у него мужества умереть, не согласившись с таким поворотом событий? Джорон не знал. А что подумает об этом отец? Повернется ли он спиной к сыну, когда Джорон подойдет к костру Старухи? Что-то сжалось у него внутри, и на лбу выступил пот, не только из-за жары.
Нет, она должна остаться в живых. Она много ему дала, пробудила в нем нечто новое. Джорон не понимал почему, но чувствовал, что так должно быть. Он знал, что меняется, становится лучше. И у него не возникало ощущения, что Миас с ним закончила, а перемены в нем завершились.
Разве Миас не говорила, что не погибнет на суше? В это он мог поверить. Скорее всего, она ждала, когда Джорон приведет свой отряд, чтобы взять башню штурмом. Он должен поспешить. Он не может ее подвести.
– Тут еще больше шипов, хранпал, – нахмурившись, сказала Старая Брайрет. – Это иертры. Они разорвут нас на куски, если мы попытаемся через них пройти.
– Тогда мы их обойдем, – сказал Джорон и повысил голос: – Анзир, мы сворачиваем в сторону.
И они пошли дальше, продолжая рубить лианы направо и налево. Анзир останавливалась, чтобы послушать, не рыщет ли кто-нибудь в лесу, люди или звери, но Джорон знал, что предпочел бы сразиться с любым количеством женщин и мужчин, но не с жутким черным туниром, которого видел на пляже.
Неожиданно он обнаружил, что рубит лианы рядом с Фарис. У нее кровоточила рана на руке, и Джорон видел, что каждый взмах курнова вызывает у нее боль.
– Откуда ты, Фарис? – спросил он, стараясь отвлечь ее от боли, – особого интереса к ее прошлому он не испытывал.
– Из Фолхьюма, хранпал, – ответила она. – Старый остров. Раньше там складывали сердца кейшанов, и среди рожденных на острове женщин и мужчин никогда не было дарнов.
– Лишь немногие из нас дарны или избранники, – сказал Джорон.
– Моя мать умерла во время родов, а в остальном прежде я была безупречна. – Она показала на обожженное лицо и отвернулась, словно испытывала стыд.
Джорон пожалел, что начал этот разговор, ведь он не хотел причинять Фарис боль, к тому же не знал, как исправить положение.
– Моя мать тоже умерла во время родов, – сказал он, чтобы она не чувствовала неловкости.
– Правда? – удивилась Фарис.
– Да. Мой отец вырастил меня как рыбака.
– Мой отец умер, когда я была маленькой, – сказала Фарис. – И дядя продал меня флотскому вербовщику. – Джорон не ответил. Он всего лишь хотел отвлечь Фарис, но теперь она явно собиралась рассказать ему историю своей жизни, а он не был уверен, что хочет ее знать. – И я служила на корабле, который назывался «Сердце кейшана». Однажды ночью костеклей загорелся, и я оказалась запертой в трюме. Мне удалось выбраться, хотя многие там остались. Все думали, что я умру в жилище Старухи от огня, ну, ты понимаешь?
– Но ты уцелела. – Он старался говорить небрежно.
Старался не думать, каково это – оказаться на горящем костяном корабле.
– Я часто об этом жалела, хранпал, – сказала Фарис, ее голос дрогнул, и она снова отвернулась от Джорона.
– Ну, если это поможет, Фарис, я очень рад, что ты осталась жива, – сказал он.
Когда она снова на него посмотрела, он увидел слезы у нее в глазах, а на щеках мокрые дорожки.
– Благодарю, хранпал, – ответила она.
Джорон подумал, что ему следовало спросить у Фарис, как она попала на черный корабль, но он не стал, решив, что она может воспринять вопрос как приказ. Такие вещи оставались тайной детей палубы, и они раскрывали ее только по собственному желанию.
– Пойдем, – сказал Джорон, повысив голос, чтобы все его услышали. – Миас не взяла башню, я все еще не вижу дыма. Если мы не поспешим, то не успеем к решающему штурму, а кто знает, какие богатства прячут в башне рейдеры?
На лицах его людей появились хищные усмешки, хотя Джорону пришлось стиснуть пальцы на рукояти клинка, чтобы справиться с дрожью, появившейся при мысли о возможной схватке. Когда он прикрыл глаза, то увидел рейдеров, бегущих к нему через поляну, вновь ощутил пронизывающий, вызывающий оцепенение страх, заставивший его оставаться на месте.
Странно, но, несмотря на страх боли и смерти, он вел свой отряд им навстречу – сквозь шипы и переплетение лиан, тщетно пытаясь разглядеть дым и периодически посылая вперед разведчика. У него почти онемела рука от бесконечных ударов курнова, ныли ноги от необходимости постоянно перешагивать через корни и продираться сквозь кустарник. Болела голова – он слишком долго старался сохранить внимание, чтобы заметить новые угрозы, которые могли в любой момент появиться из леса.
И все же когда раздался крик:
– Я вижу башню! – Джорону показалось, что это произошло слишком скоро.
Все вокруг замедлило свое движение. Они больше не пытались соблюдать тишину, прорубая себе путь через лес, теперь они крались вперед, Анзир все еще оставалась во главе отряда. А Джорон проверил у всех на руках черные повязки, показывавшие, что они мертвы.
