Он отошел от зала для совещаний, несколько раз наугад свернул в случайные коридоры и остановился, чтобы отдышаться. Лисандер прислушался к звукам, что разносились по зданию, и вдруг услышал нечто, привлекшее к себе его внимание.
– Склавяне хуже котов, – рассказывал один стражник другому.
Князь минуту приглядывался к беседующим мужчинам, потом кашлянул и подошел ближе.
– Извини, а ты… Нет, не нужно так кланяться, я только хочу спросить. Это ведь ты только что сказал, что склавяне хуже, чем коты?
– Да, господин. Это из одной старой книжки, одного поэта, Сильвана, или как его там. И он писал о том, что мы должны иметь больше сочувствия к котам, чем к склавянам.
– Поэта Сильвия, – поправил Лисандер. – И это была поэма, но в ней не было… Ну то есть он не говорил ничего о склавянах… Вообще откуда ты это взял?
– Все так говорят, вся столица, – охотно пояснил стражник. – Это такая новая поговорка появилась.
– Что? Это же не… Слушайте, эта поэма была про то, что… – Он остановился. Бесполезно. – Не важно, ступайте, куда шли! – приказал он взмахом руки, а потом снова оперся о стену. Его дыхание становилось все более неровным. Даже мозаики на стенах, на которые падал его взгляд, казалось, представляли собой исключительно сцены резни. Он подумал, что надо бы вернуться в свои покои, но знал, что не сможет смотреть в глаза жене и сыну. Чувствовал на себе грязь.
– Все в порядке? – спросил Кресло, подходя ближе. Лисандер даже не заметил пожилого аристократа.
– Да, конечно, я просто…
– Оказаться в центре столь великих и одновременно трагических событий – безусловно, может вызвать сильный стресс. – Тиберий доброжелательно улыбнулся. – Если бы ты хотел об этом поговорить…
– С тобой?
– А с кем же еще? Я циничный подонок, кто лучше меня успокоит утомленную совесть?
Лисандер задумался над его словами. Очевидным ответом на заданный вопрос было бы «с кем угодно». Тем не менее что-то во взгляде этого старого паука вызывало симпатию. Убеждало поступить против здравого смысла. И к тому же молодой аристократ просто должен был выбросить из себя эти слова.
– Вся эта ложь, – сказал он торопливо. – Если наша цель действительно справедливая, разве мы не можем просто сказать людям правду и ожидать, что они ее поймут?
– Конечно же нет! – засмеялся его собеседник. – Люди просто близорукие идиоты. Выдающиеся индивиды, визионеры – редкость. И они никогда не встречают понимания. Любой прогресс цивилизации всегда достигается через манипуляцию слабыми мира сего, чтобы против своего желания они все же сделали то, что правильно. Это так называемое высшее благо, высшая мораль.
– Не обращайся ко мне как к очередному идиоту, которому ты говоришь то, что он хочет услышать.
– Извини, привычка. Собственно, я согласен, что политик, говорящий о морали, все равно что священник, говорящий о сексе. Мы вроде все понимаем, что время от времени кто-то из них говорит по собственному опыту, но в целом, как профессиональной группе, им это просто недоступно. Правда состоит в том, что то, что мы делаем, не является правильным. – Он на мгновение умолк, глядя куда-то за спину Лисандера, но возобновил свой монолог прежде, чем князь успел обернуться. – Ничто не является правильным, по крайней мере, для всех. Очень редко бывает, чтобы для большинства. Такая уж жестокая штука этот мир. Поэтому нам остается лишь делать то, что правильно для нас, и надеяться, что оно окажется правильным и для большинства. Если бы мы просто сказали правду, то значительная часть людей попробовала бы нас остановить. Это очень глупый и неэффективный способ решения вопросов. Поэтому в основе политики лежит ложь, просто это гораздо легче, и без нее никто не смог бы ничего добиться. Надо брать людей за шиворот и следить, чтоб они делали свое дело. Как девок в борделе, – добавил он, улыбаясь собственному сравнению. – Наверное, не просто так слова суверен и сутенер звучат так похоже. А сейчас извини, но меня ждет встреча со старым другом.
Кареттариус бросил собеседнику на прощание абсолютно неискреннюю улыбку и быстро удалился.
Лисандер не стал чувствовать себя лучше после этого разговора. Совсем напротив, уверился в ощущении, что месяц в бане не смоет всей грязи с его совести. Он огляделся и заметил косой взгляд со стороны какого-то одноглазого стражника. Глубоко выдохнул и решил все же направиться в сторону своих комнат.
* * *
Вульф бесшумно преодолел несколько последних ступеней и подал знак Кассандре. Точно так же, как на тренировках, выждал несколько ударов сердца, пока свет в коридоре не притухнет, а потом выскочил с лестничной клетки и бросился на стражников. Как всегда, он сперва почувствовал себя чуть дезориентированным отсутствием звука от собственных шагов. Однако стражники казались еще более удивленными. Один из них попробовал закричать, но за мечом даже не потянулся. Одноглазый умелым движением раскроил ему горло. Второй схватил со столика клинок и попытался отступить, но при этом споткнулся о собственное кресло. Пока он вернул равновесие, было уже поздно.
Касс влетела в коридор, подхватила ключи и помчалась к одиночной камере. Вульф сперва отстал, чтобы проверить, не привлекла ли стычка чье-нибудь внимание. Затем последовал за напарницей. Смрад, долетающий из темницы, просто сбивал с ног. Сам узник выглядел неузнаваемо. Сперва казалось, он даже не понимал, что происходит. Повторял что-то о женщине по имени Клара. Жнецу пришлось насильно переодеть его в костюм аристократа и подрезать бороду и усы Гроссмейстера; потом Вульф полил его спиртным и потащил в сторону выхода. К концу этой процедуры Натаниэль, похоже, начал приходить в себя, хотя с самостоятельным передвижением у него все еще были трудности. Свет факела ослеплял его и вызывал боль. А когда они начали подниматься по ступеням, расплакался. Полностью погрузился в истерические рыдания.
– Все уже в порядке, – повторяла Касс. – Ты уже в безопасности.
Вульф отлично знал, что эти слова были далеки от правды.
* * *
Помещения, которые во дворце занимал 47-й отряд Имперской Разведки, находились на отшибе. Это мягкое определение означало, что обнаружение их требовало столько усилий, что ни один из уважаемых гостей этого места шансов на это не имел никаких. Даже Магнусу пришлось добрых полчаса поблуждать по почти покинутому крылу дворца. Когда же он наконец вошел в их дымный подвальчик, встретил его запах спиртного и вид двух солдат, играющих в карты на большом круглом столе.
– Приветствуем левую руку Императора, – провозгласил Дефрим, потирая свой массивный красный носище. Второй игрок, Иовис, не обратил никакого внимания на появление гостя.
– Привет. – Стражник подошел ближе. – Я разыскиваю Годвина.
– Наш бесстрашный вождь занят, проводит с Логан приватную тренировку, так сказать, – подмигнул со значением солдат.
– Долго у него это займет?
– Обычно проходит довольно быстро, но еще надо придумать оправдание, а это уже подольше. Наш Рыцарь очень чувствителен в этом вопросе.
