Кассандра спрыгнула с помоста, взмахом руки открыла клетки и подошла к ним, помогая девушкам освободиться.
– Кто ты? – спросила одна из спасенных.
– Я злой волк, – ответила она и двинулась в сторону городских ворот.
Толпа расступилась, пропуская ее и трех девушек. Никто даже не пробовал их задержать. И очень кстати, потому что Касс после таких усилий едва держалась на ногах и навряд ли справилась бы даже с ребенком. Вместо этого все всматривались в пожираемый огнем собор. Все молчали, ночную тишину нарушали лишь гул пламени и несмолкающие крики Вериниуса.
Собор действительно не стали восстанавливать. Руины его стояли там еще десятилетия, а люди, живущие у площади, клялись, что в тихие ночи в них все еще слышны крики про́клятого князя.
* * *
Тиберий Кареттариус хорошо знал отца князя Лисандера. Эребус Этер был безжалостным человеком. Еще в молодости ему удалось получить контроль над серебряной шахтой, и он тут же втрое нарастил добычу. Само собой, смертность среди рабочих резко выросла, что вскоре привело к бунту. Эребус утопил восстание в крови, но горняки в отчаянии начали обрушивать туннели. Когда же бои утихли, оказалось, что погибли сотни людей, а чтоб шахта вновь заработала, ее надо расчищать многие месяцы. Лишь то, что за мужчину вступилась влюбленная в него дочка тогдашнего императора, позволило спасти его карьеру. Сочетание амбиций и безжалостности еще более помогло в карьере, позволило вскоре взобраться на самый верх, жениться на императорской дочке и принять фамилию Драконис. Эту же фамилию он передал и своему единственному сыну. Глядя на которого, впрочем, Кресло не мог удержаться от мысли о том, что яблоко падает порой весьма далеко от яблоньки.
Старик медленно вошел в кабинет князя и громко откашлялся, пытаясь обратить на себя внимание. Реакции это не вызвало, поэтому он подошел к столу и похлопал своего хозяина по плечу, лишь таким образом сумев оторвать того от письма.
– Ах, это ты, Тиберий. Прости, не заметил тебя… С чем пожаловал? – Лицо князя было измазано чернилами, волосы в беспорядке, и он явно не принимал ванну уже несколько дней.
– Твоя супруга беспокоилась о тебе, просила, чтобы я с тобой поговорил.
– Тебя?
– Ну да, я понимаю, что она бы меня вряд ли выбрала, – признал Кареттариус. – Но в отсутствие большинства других кандидатов… – Он улыбнулся извиняющейся улыбкой. Не впервые уже он встречал молодого аристократа в таком состоянии, подобные приступы мании случались с ним довольно регулярно.
– Ты ел что-нибудь в последнее время? – спросил Кресло, указывая на окружающие стол тарелки, по большей части полные нетронутой едой.
– Ну, я собирался, – признал его собеседник в легком смущении. – Я только хотел сперва закончить мой реферат, он вышел чуть длиннее, чем я планировал. Он описывает поэму Сильвия «Об императоре котов» и поясняет, что же на самом деле имел в виду поэт. Ну, знаешь, что речь шла не про убийство склавян.
– Ты все еще об этом? Дорогой Лисандер, думаю, что каждый, кто действительно прочел эту поэму, знает, о чем в ней шла речь.
– Люди в коридорах дворца, очевидно, этого не понимают. Слуги и стражники. И горожане наверняка…
– Большинство из них не умеют читать, – заметил старый аристократ. – А из этого следует, что они, скорей всего, не смогут прочесть и твой реферат.
– Тогда я сам прочитаю им его! Пойду на рынок и начну кричать, как один из пророков, предвещающих конец света.
Кресло по-дружески похлопал его по спине и подал бокал вина с одного из окружающих стол подносов.
– Успокойся, мальчик. Мне кажется, что за всем этим стоит что-то другое. Не попытка объяснить непонимающим замысел давно умершего поэта. Я прав?
Лисандер выпил спиртное одним глотком, потом повалился в кресло и всмотрелся в кипы записей.
– Это преступление, – сказал он наконец. – То, что мы сделали, что делаем. Мы убили тысячи, чтоб развязать войну, которая убьет еще больше. Мы лжем, убиваем, уничтожаем. Независимо от того, чего планируем достичь, чего достигнем – это непростительно. Цель не оправдывает средства, и уж точно не такие. И я часть всего этого, я знаю. Я на это согласился, но Сильвий мертв уже много веков, и я не позволю, чтобы его имя стало частью этого безумия.
– Извини, но мне это представляется достаточно бесполезным, – сказал Кареттариус так мягко, как только смог.
– И это я знаю, – признал молодой человек. – Но у меня нет ничего другого. Я слаб, слишком слаб, чтоб противопоставить себя Аурелиусу и Магнусу, чтоб изменить что-то важное. Для трусов остается только соучастие.
Он поднял с пола очередной бокал и выпил его залпом.
* * *
Был прекрасный солнечный полдень, когда Натаниэль взглянул на руины Новой Сребрницы. Каменные здания все так же стояли на своих местах, но деревянные пристройки начали разрушаться. Судя по всему, прошли годы с тех пор, как тут кто-то жил. Теперь это было место обитания зверей и растений. Все места, которые он так часто навещал в воспоминаниях, казались теперь жалкой пародией на то, что он помнил.
Он двинулся дальше, миновал сгоревшие руины корчмы и храма. Упорно старался не смотреть в направлении поля, на котором десятилетие назад состоялась битва, предопределившая всю его дальнейшую жизнь. Поехал по тракту на юг, маршрутом патрулей, в которые их высылал Олаф. Проехал бывшую командорию и добрался до Новой Деревни. Каменный Зал все еще торчал на вершине пригорка, но теперь он возвышался лишь над едва видимыми руинами поселения. Пахотные поля заросли, дома развалились, животные разбежались или были перебиты. От места, где проходили танцы, где погиб первый из их компании, не осталось и следа.
Натаниэль не знал, чего он ожидал от этого визита, зато знал, что итогом его стало лишь чувство пустоты. В очередной раз он вскочил на своего коня и помчался на север, туда, где была Командория 54. Здесь его встретили серая башня и колодец из серого камня. Точно такие же и, казалось, нетронутые временем, хотя все окружающее и исчезло. Ограда, конюшни, лодки. От казармы остался только прямоугольный ров близ башни, заполненный остатками крыши и мелким озерцом дождевой воды и растаявшего снега. Гроссмейстер Серой Стражи минуту приглядывался к этой жалкой картине, а потом вынул из вьюка бутылку вина и подошел к расположенным в ряд могилам.
– Ульгар, Матильда, Дункан, Клара. – Он поднял бутылку и сделал длинный глоток, а затем, не жалея, налил из нее вина на каждое из каменных надгробий. – Наверное, мне следовало бы посещать вас чаще, – признал он. – Хотя надо заметить, что схоронили мы вас не в самом доступном месте. И трудно найти время, чтоб вырваться, особенно сейчас, когда тракты в этой части света стали еще менее проезжими. Но давайте подумаем о хорошем, скоро к вам присоединится очередной товарищ. – Он уселся между могил Дункана и Клары. – А кто знает, может, и двое. Хотя если мы друг друга убьем, то я что-то не уверен, что найдется кому нас похоронить. Будем лежать на поле, пока наши трупы не поглотит природа. – Он отхлебнул еще. – Мне бы не стоило слишком много пить, это уменьшит мои шансы убить лучшего друга. Я, правда, не ожидал, что все так закончится. Я, владетельный князь из рода Эверсонов, против этого крестьянина-полудурка. А все из-за моего доброго приятеля Аурелиуса Дракониса. Если б мне кто-то сказал это десять лет назад, я бы точно посчитал за дурацкую шутку. – Он положил голову на надгробие Клары. – Нам надо было тогда сбежать. Укрыться где-то в Вольных Городах или построить маленький домик где-нибудь в глуши. Оставить трудные решения этому типу. – Он указал на могилу Дункана. – Это ведь он должен был быть на этой должности. – Натаниэль глотнул еще. – И, Матильда, тебе действительно не стоило за меня умирать. Мне кажется, с той поры я лишь делал все только хуже.
