– Наверное, решаем вопрос как настоящие мужчины из древних баллад. Я не вполне уверен, впрочем, – признал Натаниэль. – Честно сказать, я уже довольно давно абсолютно не понимаю, что мы делаем. Сам в основном импровизирую и лишь молюсь, чтобы все вокруг от этого не погибли. – Он помолчал. – Я задумываюсь порой, кто больше чокнутый – мы, или те, кто за нами следует?
Магнус не ответил. Выпил свое вино, мрачно вглядываясь в могилы. Потом поставил кубок, указывая, что хочет еще. Его товарищ кивнул и долил вина себе и ему. Потом начал очередное рассуждение.
– Ты ведь знаешь, что даже если сегодня победишь, то никогда не станешь настоящим Гроссмейстером, – это был скорей не вопрос, а утверждение. – Ты и твои люди – мятежники, и вы изгнаны мною из Ордена, так что голосовать не можете. Поэтому настоящая Серая Стража выберет кого-то на мое место. Само собой, ты можешь объявить себя Гроссмейстером, но по закону правда на моей стороне. Вдобавок для простых людей возникнет путаница. Ну, знаешь, две Серые Стражи.
– И, я так понимаю, у тебя есть метод решения?
– Смените название. Собственно, даже больше – создайте новую организацию, подчиненную Империи. Серую Гвардию. Вполне подойдет Аурелиусу в коллекцию.
– Это неплохое название, – признал Магнус. – Безусловно, задумаюсь над этим, как закончу тебя хоронить.
– Спасибо. А я обещаю, что если ты погибнешь, то я вышлю в Драконье Логово письмо с разъяснением этого предложения. Глупо, чтобы хорошая идея пропала безвозвратно из-за того, что два мужика решили убить друг друга посреди пустошей.
Невольно оба рассмеялись. Был действительно прекрасный солнечный день. Ни одной тучки на горизонте.
– Помнишь, как мы закопали тело Николаоса? – спросил Магнус, глядя через лес в ту сторону, в которой где-то вдалеке находилась та неглубокая могила. – Тогда ты понимал, что иногда надо пожертвовать совестью для блага большин… для добра сообщества.
– Ты сравниваешь казнь безумного убийцы с развязыванием войны? К тому же мы тогда действительно действовали во благо людям. А сейчас вы просто пытаетесь получить власть.
– Ты все время это повторяешь, – рассердился Магнус. – Как будто бы власть была для нас целью. Ты действительно считаешь, что это я? Что так сильно жажду почестей, чтоб отбросить все принципы?
– Я думаю, что курва не должна строить целочку, – едко бросил Натаниэль. – Вы все время повторяете, как много значит для вашего сердца благо Империи, но одновременно толкаете ее в сторону катастрофы. Говорите о принципах, но сами их нарушаете. И я ведь точно знаю, что для Аурелиуса главное – власть и бессмертная слава. Главное – исполнение какого-то великолепного предназначения, которое он сам для себя придумал. Я только не понимаю, почему ты делаешь то, что делаешь. Может, это какое-то искаженное чувство справедливости? Или, может, ты так сильно ненавидишь склавян, что готов сжечь всю Границу, только чтоб им отомстить? Потому что тут уж точно ты не думаешь о благе для людей.
Охотник на Ведьм не ответил, поэтому Князь продолжал.
– Ты знаешь, я думал, что стал взрослым, когда до меня дошло, что добро вовсе не всегда побеждает. И, правду сказать, побеждает довольно редко. Но сейчас я думаю, что в действительности эти носители добра – они обычно даже не появляются. И вот это добавляет мне сил, толкает на действия, когда меня точат сомнения. Правда в том, что я представления не имею, правильно ли поступаю. Если бы я просто сразу сдался и дал вам то, чего вы хотели, то Серая Стража до сих пор была бы монолитна и хранила людей от тьмы, а мертвых друзей у меня было бы значительно меньше. Но потом мне приходит в голову, что даже если сопротивление вам было бесполезным, то все равно кто-то должен сопротивляться. Кто-то должен громко сказать, что это вы здесь антигерои и что носители добра все же есть, даже если они ничего и не добились. Потому что то, что вы делаете – это зло. Вместо того чтобы строить на основе надежды, вдохновлять людей, вы решили использовать страх и ненависть. Вы пасетесь на самых низких человеческих инстинктах и разжигаете их для своих целей. И развязываете нечто такое, чего не можете контролировать и не в силах будете остановить. Может быть, действительно мы с Гракхом и смешали эти проклятые ингредиенты так, что вызвали пламя, – но вы теперь мешаете их так, чтобы оно наверняка никогда не погасло.
Магнус разлил остатки вина по кубкам и выпил свою часть одним глотком.
– Ты не знаешь, о чем говоришь, – прошептал он. Потом откашлялся и повторил громче: – Ты не имеешь понятия о страхе и ненависти. Воспитанный в своем дворце, затворившийся в командориях, годами сидящий в кабинете над планами и картами. Думаешь, что знаешь о чем-то, потому что прочитал об этом в книгах. Произносишь речи и смотришь сверху вниз на меня и других идиотов, что дали себя обмануть и склонить к насилию. Только тот, кто никогда не знал жизни, может так думать. Полагать, что все можно исправить словами, а люди внезапно отринут рознь и начнут договариваться. Аурелиус тоже этого не понимает. Он думает так же, как ты, что использует меня в своих целях, но дело-то обстоит совсем наоборот. Мне плевать на его корону и объединение Империи. И я не подталкиваю людей к страху и ненависти, они и так уже достаточно запуганы и озлоблены. Я хочу лишь заставить их что-нибудь наконец с этим сделать. С теми чудовищами, что засели на нашей границе, что таятся в темноте, готовые убить нас всех.
– Ты же знаешь, что они вовсе не чудовища, не больше, чем мы.
– В таком случае они худшие на свете чудовища! – крикнул Магнус. – Ты этого не поймешь никогда, ты здесь не вырос, на этой проклятой земле. Ты лишь приезжий. Не знаешь, каково оно – все время жить с этим. С постоянным чувством страха, что они придут и убьют тебя и всех, кто тебе дорог. Просто потому, что ты говоришь на другом языке и чтишь других богов и имеешь то, что они хотят забрать. И этого достаточно. И столетиями было достаточно. И ты не можешь ничего с этим сделать. Это чувство беспомощности нарастает в тебе, во всех вокруг. Заполняет каждый миг, каждый вдох. Врастает в здешнюю землю, как корни старого дерева. Перерождается в гнев, в ненависть. Ты прав, я не хочу справедливости. Я даже мести не хочу. Хочу просто освободиться от этого проклятого чувства. Я и вся эта проклятая Граница. И поэтому ничего не закончится. До того момента, когда мы задушим эту беспомощность и уничтожим ее источник. Когда мы почувствуем себя сильными хоть раз в нашей проклятой истории.
На этот раз ответа не нашлось у Натаниэля. Он допил свое вино, а потом достал меч.
– Наверное, уже пора, – сказал он. Взглянул еще раз на могилы. – Если б Матильда была жива, то наверняка надрала бы нам задницы и велела помириться.
– Да, наверняка, – ответил Магнус, доставая собственный меч. – Если бы она была жива.
Минуту они смотрели друг на друга молча, а потом бросились в бой.
Магнус атаковал первым. Бросился вперед, используя преимущество в росте и силе. Натаниэль защищался искусностью, умело уходя из-под все новых ударов. Он явно играл на затягивание боя, желая вымотать атакующего. К сожалению для себя, он, как и многие до него, недооценил скорости, с которой мог перемещаться Великан, и в конце концов вынужден был спасаться отскоком.
