Рассел несёт какую-то чушь о Голливуде, актёрах и прочей ерунде.
«Помолчал бы хоть минутку!»
– Элис! – Он явно обращается ко мне. – Ты меня слышишь?
– Прости, что ты сказал? – бормочу я, не отрывая глаз от города за окном.
– Что ты решила?
– О чём?
– О третьей книге, конечно. Я не отказался бы ещё разок сыграть Уиллоу.
«Вот придурок! Неужели он мне когда-то нравился?»
– Знаешь, сейчас не время для таких тем, – резко обрываю я Рассела.
Он улыбается.
– Извини. Вот такой я эгоист. Иногда сам себе противен.
– Ничего, – отвечаю я.
Тимоти отрывается от экрана и спрашивает:
– Элис, возможно, тебе нужно кому-нибудь позвонить?
– Кому? – Трое моих самых близких друзей без сознания.
– Родителям, например.
– Ха! – только и выпаливаю я.
– Ну, тогда… твоей сестре? – нерешительно предлагает он. – Или брату?
– Я единственный ребёнок.
Тимоти обнимает меня за плечи и притягивает к своей слишком мягкой для мужчины груди.
– Они очнулись один раз и придут в себя снова. Всё будет хорошо.
«Надо же, Тимоти, оказывается, добрый. Какой сюрприз».
Правда, не могу сказать, что у меня был повод считать его гадким или мерзким, но до сих пор у нас были чисто деловые отношения. А что, если наш редактор решил воспользоваться случаем и залезть мне под юбку? Вряд ли. Я вообще временами думала, что Тимоти голубой. Он никогда особо не пялился на меня, не утыкался сальным взглядом мне в грудь. Ни единого разу.
Машина скорой помощи останавливается. Тормозим и мы.
– Я пойду с тобой, – говорит Тимоти. В его голосе проскальзывает отеческая интонация. Так мог бы сказать папа. Не мой отец, конечно, а чей-нибудь… нормальный. К глазам подступают слёзы, и я отвечаю не сразу, собираясь с силами, чтобы не расхныкаться на месте.
– Не надо… спасибо. Я сама.
– Но кто-то должен пойти с тобой, – настаивает Рассел.
«Ох господи! Только не это! Не хватало мне этого болтливого актёришки ещё и в больнице».
– Спасибо, Рассел. Родители Виолы уже наверняка приехали. Я их очень хорошо знаю. Всё будет нормально.
Рассел помогает мне выбраться из машины, а Тимоти выглядывает следом, напоминая:
– Элис, держи меня в курсе. Звони в любое время. Я не шучу – в любое время.
Машина трогается, и я остаюсь перед дверью больницы в полном одиночестве.
И наконец-то даю волю слезам.
Глава 10
– Элис —
Виола и Кейти лежат рядом, в одной палате. Между ними только невысокая перегородка и жужжащие медицинские приборы.
«Как же мне одиноко… Господи, ну что я за жалкая завистливая дура!»
Я присаживаюсь на край кровати рядом с Виолой и глажу её шелковистые локоны. Касаюсь половинки сердечка на шее подруги и тем же пальцем прижимаю к коже свою половинку – кулон всегда со мной. Глаза наполняются слезами. По крайней мере теперь я понимаю, почему Ви так отчаянно отказывалась писать третью книгу. Она хотела, чтобы у Нейта тоже всё сложилось хорошо, чтобы и он подошёл к своему счастливому концу. Надо было мне её тогда, в кафе, послушаться. А не трусить.
Поднырнув под невысокой перегородкой, я усаживаюсь на постель к Кейти. Она сразу согласилась пойти на «Комик-Кон», без единого вопроса. «Святая Кейти». Вот я иногда на неё злюсь. Она такая хорошая, что мои недостатки выпирают. И к тому же я… обожаю нашу рыжую вреднягу из Ливерпуля с её неистребимым шотландским выговором «скаузи». Хоть временами она меня и раздражает и вечно подлизывается к Виоле, я её люблю. Правда, иногда хочется отправить её обратно в Ливерпуль, ничего не поделаешь.
– Ты уж присмотри за ней, Уизли, – со вздохом говорю я, поглаживая Кейти по щеке.
Может, я и опоздала на «Комик-Кон» и не попала с девчонками в книгу, но кое-что я сделать могу, хоть как-то помочь им: я прослежу, чтобы никто не написал третью книгу. Меньше всего Виоле сейчас поможет возвращение приставки «анти-» к нашей утопии (как же я ненавижу эту игру слов!), как раз когда она застряла в «Танце повешенных».
Набираю номер Тимоти. Нельзя допустить, чтобы кто-то из его писателей взялся за третью часть. Автоответчик. Вот и «звони в любое время». Слёзы снова грозят брызнуть из глаз, но я в который раз их отгоняю. Надо же, а я и правда поверила в небывалую отзывчивость Тимоти. Разозлившись, я отключаю телефон и ухожу проведать Нейта.
Младший брат Виолы лежит неподвижно, дышит ровно, как будто спит. Я присаживаюсь рядом и беру его за руку.
«Нейта надо бы побрить. Интересно, раз Виола теперь тоже в коме, может, мне разрешат поухаживать за Нейтом? Ви написала в той эсэмэске, что отправляется за Нейтом. И когда я сбежала из кафе, она говорила что-то о новом персонаже, которого мы придумали. Неужели мы и правда подарили Нейту жизнь в другом мире?» Невероятно и нелепо, однако я помню, как мы оказались в Колизее, как будто это случилось вчера. Я с трудом сглатываю ком в горле. Надо всё как следует обдумать. Надо вспомнить, позволить мыслям вернуться туда, в прошлое, в другую вселенную. Если не ради себя самой, то ради подруг. Мне кажется, я смогу им помочь.
Закрыв глаза, я выпускаю на свободу воспоминания и будто бы смотрю страшный фильм о событиях той странной, ужасающей и одновременно прекрасной недели.
«Неужели я переспала с Уиллоу? Невероятно. Во-первых, это всё-таки Уиллоу, тот самый невозможный красавчик Уиллоу, и я с ним переспала! А во-вторых… Ну и дрянь же я! Виола права. Это обыкновенное предательство. Одним поступком я могла сбить канон, главный сюжет, и дорога домой была бы нам закрыта. Что-то мне подсказывает, что тогда я ни о чём таком не думала. Мне было так хорошо, так удобно – меня приняли, безоговорочно и сразу, и никто не шипел мне в спину, завидуя красивой груди или длине юбки. Хорошо побыть среди своих.
А Уиллоу… добрый, милый Уиллоу…»
Я в отчаянии прячу лицо в ладонях и заливаюсь слезами.
Кое о чём я пока вспоминать не готова.
Рядом слышится чей-то голос, и я подскакиваю от неожиданности:
– Ох, я понимаю, так жаль, так жаль.
Это санитар, он ступает совсем неслышно, я его и не заметила. Смущённо вытерев глаза, я мысленно ругаю себя – нельзя так распускаться при посторонних. Но вошедший лишь сочувственно на меня смотрит.
– Ты с ним дружила? – спрашивает он.
Я молча киваю.
– И придёшь ещё раз, со всеми?
Не понимая, о чём он говорит, я всё же подыгрываю.
– Конечно приду.
