– Возможно, измена с другой стороны? – намекнула Бабба. – В стане гемов?
Торн, не подав вида, что слышит, улыбнулся Нейту.
– Ты кое о чём позабыл, малыш. У гемов острый нюх. Может, ты и высушил одежду, но речной водой от тебя несёт как от помойного пса. Интересно, зачем ты переплывал реку? Что тебе понадобилось на нейтральной полосе?
Нейт разинул рот, его сердце заколотилось невероятно быстро.
– Он следил за мной, – произнесла Бабба.
Торн засмеялся.
– Я что, поверю, будто ты перелетела реку в своём допотопном кресле, старуха?
– Зачем?.. – пожала плечами Бабба. – Я заплатила дефам, и меня перевезли.
– Почему ты мне об этом рассказываешь?
– Потому что я не хочу, чтобы Нейт погиб, – ответила она. Бабба знала, что Нейт виновен. И выгораживала его. – Я хочу, чтобы Нейт жил.
Она сказала об этом прямо и честно. Без колебаний. Хоть и знала, что подписывает себе смертный приговор.
– Виола —
Я долго и мучительно вглядываюсь в лицо Баббы. Да, я хорошо её помню: мягкая светлая кожа, добродушные морщинки в углах рта. Однако что-то не так… Я вижу её глаза. Цвета зелёных яблок. У Баббы нет век.
Их срезали. Начисто.
Я в ужасе закрываю лицо руками.
– Бабба, – едва слышно выдыхаю я.
Саскья принимается вопить, но её голос тонет в криках толпы.
– Помогите! Мы ничего плохого не сделали! – взывает Саскья.
Ветер усиливается, сдувая с её лица седые пряди. Родимое пятно на лице Саскьи похоже на разводы сажи, словно огонь уже пылает.
– Поверьте нам! – кричит Мэтью.
Кровь заливает его доброе и честное лицо.
Мне жаль их обоих. Я помню, как они спасли меня в прошлый раз. Надо бежать, спуститься к реке, но глаза будто обжигает огнём. Наверное, я падаю на колени, потому что Кейти тут как тут, ласково гладит меня по лицу, проверяя, нет ли раны. Я с усилием моргаю и крепче прижимаю руки к векам. Свет разгорается всё ярче, я слепну.
Даже в этой агонии я понимаю, что со мной разговаривает Бабба. У меня в голове звучит её голос: «Крошка-цветок, ты пришла. Спасибо!» От знакомых интонаций хочется плакать, но нельзя. Пошатываясь, я встаю, вытираю глаза, и острая боль постепенно отступает. Кейти спрашивает, что случилось, но отвечать некогда. Отдышавшись, я внимательно смотрю на Баббу у столба и мысленно спрашиваю: «Что происходит?» Уголки её губ дрожат в мимолётной улыбке – она меня слышит.
«Моя история подходит к концу, – отвечает она, – а твоя только начинается».
Щёки у меня уже мокрые от слёз.
«Почему дефы хотят тебя убить?» – «Так решил Торн. Он никому не верит, особенно старой пророчице, которая к тому же из гемов».
Я оглядываю толпу в поисках других членов Лондонского совета гемов и дефов.
«Где же Эш? А Уиллоу? Они бы никогда не позволили…» – «Торн убрал их с дороги». Наверное, ощутив, в какой ужас меня привели её слова, она тут же добавляет: «Не беспокойся, дитя. Они живы».
Рядом со мной Кейти громко охает, и я теряю нить разговора с Баббой. Из-за спин дефов появляется Торн. Он тоже ничуть не изменился: смуглая кожа, волосы чернее воронова крыла. А вот тёмную повязку, за которой прятался здоровый глаз, он выкинул. Мы с Элис подробно написали об этом в «Песни повешенных»: как только был заключён мирный договор между гемами и дефами, предводителю повстанцев незачем стало прятать своё происхождение.
Толпа, как по команде, умолкает.
Торн говорит громогласно. Можно подумать, вещают человек десять, не меньше.
– Пророчица Бабба предстала перед судом своих соратников по обвинению в измене.
– Чушь! – кричит Саскья. – Бабба не предательница, и ты это знаешь.
Торн улыбается медленно и язвительно.
– Она продавала секреты гемам. У меня есть признание… и свидетель.
Я смотрю на Баббу. От взгляда её зелёных глаз у меня перехватывает горло.
«Признание?» – только и спрашиваю я.
«Выбор был небольшой – или я, или Нейт», – отвечает она.
И безо всякого предупреждения появляется Нейт. Он тоже выходит из-за спин дефов. Сердце у меня почти останавливается. Он так похож на моего младшего брата. Не на того мальчика Нейта, с которым мы оказались когда-то в «Танце повешенных», а на другого, который прикован сейчас к больничной койке. На юношу Нейта на пороге шестнадцатилетия. Странно… Мысленно я всегда вижу брата маленьким мальчиком, застывшим во времени. А сейчас передо мной совсем взрослый парень. У него знакомые острые скулы, растрёпанные светлые волосы и такой взгляд, как будто он или только что отсмеялся какой-то шутке, или вот-вот засмеётся. Он высокий, выше меня ростом, уже совсем не похож на мальчишку. Я задыхаюсь от радости, на губах расцветает глупейшая улыбка.
– Нейт! – пронзительно кричу я, не успев подумать, что делаю. И вот уже спешу вниз, на берег, с единственной мыслю в голове: «Успеть добраться до брата!» И не важно, что он стоит рядом с безумцем, затеявшим жестокую казнь.
– Нейт! – снова вскрикиваю я.
«Виола, ЗАМОЛЧИ!» – кричит Бабба, но, кроме меня, её никто не слышит.
И я прихожу в себя. Останавливаюсь, едва не врезавшись в толпу.
Похоже, Нейт всё-таки услышал. Он оборачивается, смотрит на меня и… Ничего. Совсем ничего. Он меня не знает. Радость растворяется как дым, но возвращается снова: «Зато он жив! И я смогу вернуть его домой». Я стараюсь разглядеть татуировку на запястье, однако в толпе ничего не видно, к тому же Нейт не размахивает руками, стоит спокойно.
Бабба поворачивается к Торну.
– За себя я отвечу. Но Саскья и Мэтью не виноваты. Отпусти их. Прошу тебя.
На лице Торна появляется насмешливая улыбка. Он медленно облизывает губы.
– Я не верю тебе, старуха!
От страха и отвращения к горлу подступает тошнота. Омерзительный холод сковывает все внутренности. Я едва дышу.
«Ты защищаешь Нейта, – мысленно говорю я. – Ты заняла его место, и теперь тебя казнят».
Бабба не смотрит на меня, но я отлично слышу её голос: «Да».
Торн достаёт из ближнего бочонка палку с расщеплённым и замотанным в мокрую тряпку концом. С наконечника капает какое-то горючее вещество, оставляя на земле прерывистую дорожку, радугой переливающуюся на солнце. От запаха меня едва не выворачивает на месте. «Она невиновна, – хочу закричать я. – Она невиновна…» Но, если не Бабба, то на её месте окажется Нейт, и я не в силах шевельнуть губами.
А потом я слышу её голос, громкий, уверенный: «Слушай меня внимательно, крошка-цветок, у нас совсем нет времени. Я не лгала тебе, мои силы почти рассеялись, я не вижу будущего. Однако я чувствую его. Наша вселенная меняется. Тёмные силы взялись за дело. Они переписывают наши судьбы, выворачивают наизнанку наши мысли. Я знаю, ты пришла к нам, чтобы увести с собой брата, но учти, сначала тебе предстоит спасти мальчика в этом мире, прежде чем ты разбудишь того, кто спит дома».
