– Значит, Нейт – изменник, – произносит Эш будто бы самому себе. – А ведь и Ди так говорила. Он очень странно вёл себя в последнее время.
– Только, пожалуйста, никому не рассказывай, – умоляю я.
– Почему?
– Торн его убьёт.
Горячее дыхание Эша обжигает мне щёку.
– Ты права. Торн погубил слишком многих моих друзей.
– Кто-то нарочно сделал Нейта предателем, я знаю.
– Кто?
Я оглядываюсь на Кейти в надежде на её умный ответ. От холода я плохо соображаю, и единственное, что приходит в голову, – это «злобный графоман из другого мира».
Кейти молчит.
В наступившей тишине Эш серьёзно смотрит мне в глаза.
– Скажешь, когда надумаешь.
Я с облегчением вздыхаю и собираюсь поблагодарить его за терпение, но Эш вдруг хватает меня за руку.
– Какого чёрта?..
Он снял с моей руки влажные салфетки и теперь ошеломлённо моргает, глядя на почти чистую кожу, а потом принимается тереть с новой силой.
– Кейти, дай-ка мне чистую салфетку, – просит он. – Виола, кто это сделал?
– Я, наверное, порезалась о какие-то осколки или что-то вроде того, – лепечу я.
Он бросает на меня недоверчивый взгляд голубых глаз.
– Что-то не верится.
И Эш, и Кейти озадаченно смотрят на меня, а потом у них одновременно отвисают челюсти. Мне даже становится не по себе. С трудом повернув голову, я вижу, что их так поразило.
На моей руке вырезаны буквы. Приходится несколько раз моргнуть, чтобы сосредоточить на них взгляд и осознать увиденное. Буквы складываются в надпись: «БАНК, ПОНЕДЕЛЬНИК, ПОЛНОЧЬ».
– Какого чёрта? – вырывается у Эша. – Это буквы, да? Объясните же, что происходит.
– Это сообщение, – помедлив, отвечает Кейти. – С другой стороны.
– С какой «другой стороны»? – переспрашивает Эш. – Вы что, ангелы какие-нибудь?
Кейти задумчиво кивает.
«Да, ангелы. Это звучит хорошо, понятно».
– Что здесь написано?
Он медленно произносит букву за буквой, складывает их в слоги.
«Вот это да! Эш учился читать».
– Не надо. – Я закрываю послание ладонью, не давая ему дочитать. – Я обязательно тебе всё объясню, только не сейчас. Когда придёт время.
Эш молча смотрит на меня и неохотно уступает:
– Рану лучше зашить. Я принесу аптечку. И захвачу у Ди что-нибудь из одежды.
Эш уходит, и с каждым его шагом сердце у меня ноет сильнее: «Если бы я могла рассказать ему правду! Ведь он почти меня вспомнил. Нельзя. Сейчас главное – Нейт. Я должна вернуться с ним домой».
Руку снова пронзает нестерпимая боль. Она проникает до самых костей. У меня на глазах на коже появляется ярко-красная полукруглая черта, течёт кровь – крошечные алые капельки быстро собираются в тонкий ручеёк.
– Какого дьявола… – шепчет Кейти.
– Помоги! – вскрикиваю я. – Помоги же!
Извиваясь, я сажусь на диване и, упираясь ногами, вжимаюсь в подлокотник, будто пытаясь убежать от собственного тела. Руку я вытягиваю перед собой, чтобы оказаться как можно дальше от очага боли. Рядом с первой чертой появляется другая, перечёркивая её посередине. Получается буква «Э».
– Откуда она взялась? – всхлипываю я.
Кейти обнимает меня за шею.
– Тише, Ви, тише. Всё в порядке. Помнишь татуировку? А след от пули? Это знак с той стороны, из нашего мира.
Но я не слышу ни слова, только кричу и вжимаюсь в диван.
Кейти стискивает мои пальцы на окровавленной, изрезанной руке. Мгновенно накрывает рану медицинской влажной салфеткой, и обезболивающее лекарство действует, боль стихает.
– Вот и всё, – говорит она.
И голос у неё такой спокойный и уверенный, что не поверить невозможно. Я прихожу в себя и медленно киваю. Кейти осторожно снимает салфетку.
Я отстранённо рассматриваю алые буквы, будто они написаны не на моей коже, а на листе бумаги.
– Кто мог это сделать? – спрашивает Кейти. – Кто знает, что отметины на коже видны в обоих мирах?
Глядя на букву «Э» я радостно улыбаюсь.
– Только Элис. Она хочет нам что-то сообщить. Наверное, о третьей книге. Похоже, завтра в полночь нам надо пойти в ближайший банк.
Кейти хохочет.
– Ах ты чудо яйцеголовое! Не в банк, а на станцию метро.
Глава 21
– Элис —
Я просыпаюсь рано. Всю ночь мне снилась кровь и ножи. Едва встав с кровати, ощупываю тайник за батареей. Нож на месте. Я завернула его в розовый шёлковый шарф и затолкала подальше. «Сердце-обличитель» бьётся совершенно спокойно, что бы ни писал Эдгар Аллан По. Одевшись, я прячу свёрток в боковом кармане сумочки. Наверное, можно было бы просто вымыть нож и положить обратно в ящик на кухне, но в детективах, которых я в последнее время пересмотрела, пожалуй, слишком много, обязательно находится способ отыскать нож по оставленному разрезу. А потому этот нож у меня на кухне больше не появится. Я уношу его из дома. Мне пришлось вырезать несколько слов на руке Виолы, но я не собираюсь вспоминать об этом всякий раз, когда мне захочется разрезать яблоко.
Выйдя из дома, я сворачиваю в узкий проулок, куда выставляют ящики с мусором. Вскоре попадается и то, что мне нужно. Ящик почти до отказа заполнен мусором, крышка приподнята. Поблизости никого, а из окон меня не видно. Быстро разворачиваю шарф, осторожно засовываю нож в пластиковую коробку, торчащую из мусора, и запихиваю её подальше вглубь, стараясь не испачкаться о край ящика.
Избавившись от ножа, я вздыхаю с облегчением. Ещё бы протереть руки антисептиком… Завтра мусор заберут, и нож навсегда исчезнет из моей жизни.
Дэнни я дожидаюсь снаружи, у кафе. Машины медленно ползут мимо, окна опущены. Жарко. Доносится вещание сразу трёх радиостанций, перекрикивающих друг друга. Мне не по себе. Вчера вечером я изрезала руку своей лучшей подруге. И тот, кто рискнёт назвать меня чокнутой психопаткой, окажется недалеко от истины. Сердце будто сжимает чья-то холодная рука. В проезжающем двухэтажном автобусе я вижу своё отражение: тёмные очки, кепка и толстовка с капюшоном – вылитая знаменитость, сбежавшая из центра реабилитации, проще говоря, из психушки. Я даже губную помаду дома оставила. Мама пришла бы в ужас, заметь она меня сейчас.
Вот и Дэнни. Я раньше не обращала внимания на его походку. Он шагает легко, как будто у него вместо суставов хорошо смазанные шарниры. От одного взгляда на старого друга становится легче.
– Отлично выглядите, агент Чайлдс, – с улыбкой приветствует он меня.
