Все-таки это топор. А значит, та, кто выбросила меня из самолета, говорила, что мне поможет именно лабиринт. Теперь даже страшно подумать, кто же эта особа.
«Спасибо. Больше я вас не побеспокою», – написала я, тоже тяжело вздохнула, встала из-за стола и пошла к выходу.
– Я не против, – внезапно сказала мадам. – Приходи, если захочешь поговорить. Я мало чем могу помочь в качестве эксперта по призракам… но обсудить то, что тебя волнует, это же не помешает. Ты вроде не страшная. И я уверена, что у тебя точно есть проблемы, которые стоит обсудить.
С удивлением посмотрела на нее и кивнула. Пусть она сейчас не видит – наверняка посмотрит в записи на мониторах.
Вышла на улицу и пошла искать тот перекресток, где сидел несчастный мальчишка. По пути невольно рассматривала прохожих. Странные они все-таки. Пусть я теперь понимала, что проблема во мне, но все равно взгляды у местных жителей какие-то пустые. Дара была живой. Ее мать с отцом, кстати, тоже. Гадалка эта, хоть и потрепанная жизнью дама, а все равно какой-то огонек в глазах. Теплится. Вот мимо меня мужчина прошел. Вроде абсолютно нормальный. Одет неплохо. Не богато, но и не стыдно. Рубашка отглажена, брюки хоть и не новые, но чистые. Может, жена за ним следит или сам молодец. Но как посмотришь в глаза, так уныние такое накрывает, словно ноябрьский ветер тебе под одеждой косточки перебирает холодными пальцами. Взгляд потухший и не живой. Ему уже ничего от жизни не надо: поесть, поспать, прогуляться привычным маршрутом или просидеть за рабочим столом восемь часов, и все сначала. И так у большинства. Те, в ком искра жизни горит, куда все делись-то? Неужели поголовно уехали за перевал? Поэтому дома пустые и стоят. Что же этот город так покалечило и можно ли его вылечить?
Я ощущала себя так, будто я единственная живая хожу среди царства теней. Как-то странно выходило, что мертвая девочка имеет больше желания что-либо сделать и изменить, чем те, кому это вроде как положено по статусу живых.
Мальчик так и сидел на бордюре. Увидел меня, перестал плакать, вытер кулачками слезы и поднялся.
– Ты нашла мою маму? – спросил он.
– Пока нет. Но мы найдем. Моя подруга как раз работает над этим. Я пришла поговорить, – села на корточки возле него, чтобы быть на одном уровне. Он тоже опустился обратно на бордюр.
– Я домой хочу!
– Знаю. Завтра или послезавтра мы найдем твой дом. А сейчас не хочешь пойти куда-нибудь, где более уютно? Под крышу. Поспать в кровати…
– Я не сплю. И мне нельзя никуда уходить отсюда. Мама сказала ждать ее здесь.
Тяжело вздохнула и посмотрела на небо. Про навязчивые желания гадалка была как нельзя точна. Тут как в стену лбом бьешься, а он только одно твердит.
– А когда мы найдем, где живет твоя мама, ты же к ней пойдешь?
– Нет. Она сама придет сюда и заберет меня, – насупился мальчик и собрался снова заплакать.
– Боже, как с тобой сложно! Хорошо. Расскажи, что произошло после того, как тебе сказали ждать здесь.
– Я не помню!
– Ты говорил про дядю в машине. Это же помнишь?
– Да… – пробормотал он, насупившись.
Я взяла его за ладошку, чтобы успокоить, и вздрогнула. Кисть была ледяной. У меня аж пальцы сразу онемели. Появилось ощущение, как будто из меня высасывают тепло. С трудом удержалась от того, чтобы не отдернуть руку. Вот он точно мертв. А я тогда что?
– Какая была машина? Вспомни, пожалуйста.
– Черная. Большая. Стекла тоже темные.
– А лицо дяди помнишь?
– Нет! Нет! – крикнул он, выдергивая руку. Если бы не стремление стоять на этом месте, то он, наверное, сейчас убежал бы от меня.
– Хорошо. Про него не будем. Ты сел к нему в машину?
Он помолчал, смотря себе под ноги, но потом буркнул:
– Да. Он сказал, что отвезет меня к маме.
– Он улыбался тебе или ты из-за бороды не увидел?
– Не было у него бороды!
– Значит, усы? Пышные такие.
– И усов не было.
Уже что-то.
– Он вышел из машины и открыл тебе дверь?
– Открыл, но не выходил. Дотянулся до дверцы изнутри.
– Замерзнуть, что ли, боялся? В футболочке небось ему холодно было, – продолжала я придумывать наводящие вопросы.
– Да не в футболке он был! В этом… в костюме. В черном костюме. Часы у него сверкали.
– Часы?
– Ну да, когда дверь мне открывал, они блестели. Я только на них и смотрел.
– А когда ты сел, что он сказал?
– Ничего. Меня сразу что-то кольнуло в спину. Больно. Потом… ничего не помню. Отстань от меня! Ты такая же, как он! Ты хочешь увезти меня отсюда! – Мальчик внезапно перешел на крик, а лицо исказила гримаса ярости.
Мне показалось, что он сейчас накинется на меня с кулаками, поэтому я вскочила и отошла на несколько шагов.
– Уходи! – истошно верещал он. – Уходи! Уходи!
Я не знала, как справиться с такой истерикой. Наверное, действительно лучше прийти завтра и с Дарой. Может, у нее получится его разговорить.
Пока я шла от перекрестка по улице, мальчик все продолжал кричать мне в спину, и это было страшно. Моя фантазия отказывалась представлять, что же сделали с этим мальчишкой, от чего он впадает в такое состояние, как только просишь вспомнить его хоть какие-нибудь подробности. Хоть я и не чувствовала холода, меня бил озноб оттого, что осознала с пугающей четкостью: в городе появился монстр. Он выглядел как обыкновенный человек. Хорошая машина, костюм, улыбка. Наверное, он кому-то нравился, и соседи считали его приличным и даже приятным человеком… Но эта тварь питалась детьми. Заманивала их к себе в логово и делала что-то такое, о чем даже призрак боялся вспомнить.
Если у меня, как у привидения, должна быть цель, то я нашла ее. Дара была права. Мне нужно найти эту тварь. Не знаю как, но я точно остановлю этого урода. Тем более что мне-то он ничего не сможет сделать.
Глава 8
Дара пришла ко мне вечером. Я с порога поняла: что-то случилось. Подруга была угрюма и раздражена.
– Что? Опять на Стефана нарвалась?
– Нет. Он теперь меня сторонится почему-то. В школе шепчутся, что он друзьям говорит, будто я ведьма еще хуже матери. Но мне плевать. Скоро Хэллоуин, так вот специально надену остроконечную шляпу и буду его пугать. Дело в другом. У нас проблемы.
Дара умела мгновенно менять не только настроение, но и тему разговора. Иногда даже дважды в одном предложении.
