«Помогите!» – кричу я изо всех сил, понимая, что это бесполезно. Кто же меня услышит? Начинаю дергаться изо всех сил, и тут лесоруб наносит удар. Его топор опускается постепенно, как в замедленном кино, но врезается в пол со страшной силой. Доски ломаются пополам, щепки летят во все стороны, но моя опора – брелок и кукла – по-прежнему как приклеены.
Дровосек хмурится, делает шаг поближе и снова заносит топор. У меня внутри все обрывается. Наступает такое ледяное, тошнотворное, обреченное спокойствие. Как завороженная, смотрю на блестящую сталь: лезвие стремительно летит вниз и с влажным хрустом врезается в мою кисть.
Я кричу от ужаса, потому что боль почему-то запаздывает и накрывает меня волной только чуть позже. Мужчина с бешенством крушит лабиринт, хотя я уже выпустила куклу уцелевшей рукой и, оставляя кровавые следы на полу, быстро удаляюсь по направлению к двери. Чудовище тащит меня наружу, а я верещу, захлебываясь криком.
* * *
Я проснулась с истошным криком, насмерть перепугав Дару.
– Ты чего? – взвизгнула она, отскочив от меня.
Я испуганно осмотрелась. Все на месте. Пол цел, мои руки при мне.
– Кошмар приснился, – выдохнула я и тут же, проигнорировав подругу, выбежала за дверь.
Песок на пляже вокруг моего сарая как будто подметали грубой метлой или здесь очень долго перемещался тот, кто состоит из тонких щупальцев-волосков.
Дара выскочила вслед за мной, проследила за моим взглядом и нахмурилась:
– Что это?
– Монстр из пещеры. Всю ночь кружил вокруг. – Я все-таки решила ей все рассказать.
Обошла сарай и посмотрела на песок с тыльной стороны строения, которая была обращена к невидимой отсюда скале и пещере. Две еле заметные борозды тянулись по пляжу. Здесь оно пришло и ушло. Жаль. Я уж понадеялась, что оно так и ходило вокруг, пока его не спалило солнце.
Дара стояла, испуганными глазами разглядывая следы на песке перед собой.
– Он что? Теперь может ходить? – наконец выдавила она из себя.
– Как видишь, да. Теперь может. Но, слава богу, этот сарай не только конура, к которой меня приковали и дергают за цепь назад каждую ночь, это еще и защита. Монстр не может войти внутрь, так что ничего страшного пока не случилось. Главное – не выходить на пляж ночью. Тебя это тоже касается. С заходом солнца теперь всегда прячься дома.
– О боже мой. – Она сжала виски пальцами.
– Ты ни в чем не виновата. Это мой монстр. Рано или поздно он бы все равно выбрался. Так что, когда меня не станет, все исчезнет…
– Что значит – когда тебя не станет?! – крикнула подруга. – Ты будешь всегда!
Я грустно посмотрела на нее.
– Ты что-то знаешь еще? Да? Говори! – В уголках глаз Дары появились слезы.
Я молчала.
– Не надо со мной как с маленькой. Скажи правду! Почему ты так говоришь?
– Мне осталось дня три, не больше. Я просто знаю. Чувствую смерть за плечом, вижу в отражениях. Помнишь, на снимке? С каждым днем она все ближе. Рано или поздно если не достанусь этому монстру из пещеры, то настигнет она.
– Мы должны что-нибудь придумать! Не может же все быть таким… несправедливым! Ты самая живая и самая смелая из всех, кого я знаю! Ты… настоящая! Не такая, как все. Мы должны отпугнуть и эту штуку в отражениях. Она тоже чего-нибудь да боится, как этот монстр – огня и солнца.
Я опять молча посмотрела на Дару. Вот уж кто смелый. Даже я, трусиха, рядом с ней чувствую себя героем. Ту, что, скорчившись, лежала на полу в спортзале, ту, что пряталась от всех под школьной лестницей, теперь называют смелой. Смешно.
– Мы об этом обязательно подумаем, но после. Сегодня мы должны поймать маньяка, – наконец сказала я. – Кстати, почему ты не в школе?
– Папа уехал в столицу с теми бумагами и картой памяти, а мама что-то приболела. Короче, меня и провожать некому, да и боятся они меня в город отпускать теперь. А с этой твоей штукой за плечом я обязательно что-нибудь придумаю. В книгах должен быть ответ!
– То есть мы можем пойти в полицию прямо сейчас? – спросила я.
– Ну да. Только давай сначала лодку хозяину вернем.
Я про нее и забыла совсем. Она так и валялась на песке недалеко от сарая, куда мы ее вечером вытащили. Мы перевернули ее, встали рядом и водрузили лодку на головы. Хоть и надувная, но весила она все равно прилично, и нести ее на руках даже вдвоем было бы тяжело.
– Вот дедок тот сейчас позабавится, глядя, как ты одна ее тащишь, – пробормотала я, пока мы приближались к его дому.
Только сейчас я расслышала, как воет собака, и по спине почему-то пробежал неприятный холодок предчувствия. Я скинула лодку на землю и обернулась. В этом месте не было песка, но, присмотревшись, я увидела борозду пожухлой травы, словно ночью кто-то выпил из нее все соки или ее высушило неведомое ночное солнце. Если не знать, чего ищешь, то и не увидишь вовсе.
Я забежала через калитку во двор, а потом и в открытую дверь дома. Собака, которая в прошлый раз изошлась лаем, сегодня лежала молча и скулила. Вся земля вокруг будки была изрыта ее когтями. Она пыталась броситься на черную ночную тварь и спасти хозяина, да только вот подлая цепь не пустила.
Внутри было холодно. Стоял затхлый стариковский запах, к которому примешивался еще какой-то неприятный аромат тухлых водорослей.
– Эй! – позвала я.
В ответ тишина. Только собака скулит во дворе да шаги Дары на крыльце.
Заглянула в гостиную, на кухню с грудой грязной посуды, а затем и в спальню.
Дед оказался там. Можно было даже не проверять пульс, чтобы понять: это заострившееся бледное лицо не может принадлежать живому человеку, но я все-таки подошла и дотронулась до холодной руки.
– Он умер? – тихо спросила сзади Дара.
Боже. Как теперь объяснить, что эта смерть не на ее совести, если она тоже все прекрасно видела?
– Беги домой и звони в полицию. Скажи, что увидела его, когда возвращала лодку. Похоже, нам теперь никуда идти не придется. Следователь сам приедет сюда.
Только так. Нагрузить подругу делами, чтобы не было времени подумать и копаться в чувстве вины. Совершенно ненужном и ошибочном. Это мой монстр, который пришел за мной, а по пути забрал себе дань.
Это что, если я не выйду из сарая, то он каждую ночь будет забирать одну жизнь? Этакий ультиматум лично мне. Сколько я так выдержу? Если и завтра найду с утра свежий труп, то на третью ночь точно не буду прятаться в сарае. Так нельзя.
И еще. Теперь понятно, что стены от него не защищают, и, значит, когда-нибудь он вполне может прийти за Дарой. Эту тварь почему-то останавливает только мой сарай.
Внутренний голос робко возразил, что мне тоже рано изводить себя чувством вины. Дом старика просто оказался на пути к пещере. Если завтра тут не объявятся какие-нибудь наследники, то, может быть, все еще и обойдется. Странная трусливая мысль от того, кто обычно был смелой и наиболее рациональной стороной моей души. А если завтра тьма все-таки сделает крюк и захватит еще чью-нибудь жизнь? Как я сама себе в глаза смотреть буду?
