Преподобного Александра тела так и не нашли. Пустой гроб хоронили. Из монастыря приезжали, расспрашивали. По просьбам тамошних святых отцов я и написал все, что знал о последних днях его.
Диакон Иоанн
Лунная дорога. Та, о которой мне только что говорила золотоглазая! Только вот рецепт-то так себе. Во-первых, истово молиться в храме я целые сутки не могу. Даже и минуты не могу, потому что ни одной молитвы не знаю, времени у меня столько нет, да и храма, собственно, тоже. Несмотря на уверения Дары, что местные относятся к этому зданию с почтением, в руинах вокруг меня откровенно попахивало мочой. Так себе атмосфера для молитвы.
Во-вторых, результат, описанный в книге, меня не радовал. Я хотела жить. Радоваться и плавать вместе с дельфинами, разговаривать с Дарой, дышать, греться на солнце и любоваться красотой этих гор на закате. А выходило, что путь у меня один – еще раз сдохнуть. Только с той разницей, что не темная тварь сожрет, а таинственный свет поглотит.
И при чем тут лабиринт и путь из него? Как уточнила богиня, не в нем, а именно из него. Там же все дорожки заканчиваются в центре Лабриса.
Я с тоской посмотрела на все эти книги, завернула обратно в пакет и потащила на улицу. Эти тома, с моей точки зрения, можно было доверить только одному человеку, который понимает их ценность и, как минимум, не пропьет, – отцу Дары.
Глава 24
Мешок оказался тяжелым и неудобным. Несла в руках, так они буквально отваливаться стали на полдороге. Взвалила было на спину, но книги своими обитыми железом уголками начали так по ребрам долбать, что хоть вой. И еще некстати дождь хлынул. Мерзкий, холодный, стекающий за шиворот ледяными ручейками. Вот же гадость: с одной стороны, холода вроде как не чувствую, словно внутри у меня печка встроена, а с другой – эти чуть-чуть не дошедшие до состояния снега капли ощущаю каждой клеткой кожи.
Вода размыла кровавое пятно на плече, и оно теперь расплылось вообще на всю правую сторону. Слава богу, меня никто не видит, а то натурально девочка из фильма ужасов.
Пока плелась вверх от площади, возле одного из домов едва не столкнулась лоб в лоб с выскочившей из калитки бабкой в плаще с капюшоном. Та какое-то время пялилась на меня выпученными глазами, а потом с криком: «Свят! Свят!» – перекрестилась, запрыгнула обратно за железные ворота и загромыхала засовом. Очень даже ее понимаю: прозрачный силуэт, обрисованный струйками воды, с черным мешком на плечах – весьма пугающее зрелище.
Хотя плевать, кто там меня еще увидит. В конце концов, чем мне это грозит? Как ни повернется дальше судьба, уже совершенно ясно, что все закончится сегодня. Будущего в этом поселке у меня нет.
То, что дома у Дары скорее всего никого не будет, я сообразила, только когда доперла мешок до ее участка, но, к счастью, в ответ на стук внутри раздались голоса, поспешные шаги, и дверь все-таки открылась. На пороге стояла мать Дары. Видимо, она очень ждала кого-то иного, потому что за секунду на ее лице промелькнуло разочарование, непонимание и напряжение, когда ее взгляду предстало непонятное создание из дождевых капель. Наконец она вздохнула и крикнула:
– Дара, это к тебе!
Подруга чуть ли не кубарем скатилась с лестницы:
– Куда ты пропала? Я тебя искала везде!
– Дела были. Вот, возьми. Передай своему папе, когда вернется. Ему понравится. – Я достала мешок из-за дверного косяка и поставила перед ней.
– А он уже вернулся! Приехал в город, представляешь! Все наши уже туда пошли. Там такое творится! Да, а что в мешке-то? – Она тараторила как бешеный попугай. Слова, казалось, путались на языке и вылетали, опережая друг друга.
– Книги. Из храма. Я нашла тот тайник. Мне кажется, они у вас целее будут.
– Ой! Здорово! Тогда пойдем наверх, поищем, где тот нужный отрывок…
– Я его уже нашла, – сказала я устало.
Дара внимательно взглянула мне в глаза и напряженно спросила:
– И что там?
– Тебе не понравится, – мрачно ответила я и тут же добавила: – Тебя мать отпустит со мной до сарайчика? Там в лабиринте последний участок остался.
Дара сразу погрустнела. Кивнула и убежала в дом, а я осталась ждать на пороге. Некоторое время там бубнили голоса, потом они стали громче – кажется, дочь с матерью ругались. Наконец подруга вернулась в резиновых сапогах и с зонтом в руках.
– Пошли, – насупившись, буркнула она и закрыла за собой дверь.
По дороге я кратко пересказала тот отрывок из книги.
– Выходит, что в любом случае сегодня последний день, когда я с тобой. Найду я свою лунную дорогу или меня настигнет тьма – все равно мы больше не увидимся, – грустно подытожила я.
– Не верю. Так не бывает! – со слезами на щеках проговорила Дара. Или это случайно залетевшие из-под зонта капли дождя стекали по лицу? – Друзья так не пропадают! Это нечестно!
– Я все равно буду рядом, если ты будешь думать обо мне. А я буду думать о тебе. Теперь я верю, что не исчезну. Ты знаешь, когда двое вспоминают друг друга и мысленно разговаривают, то это все равно что рядом. Даже если между нами будет тысяча миров, мысли найдут дорогу.
Дара остановилась и посмотрела мне в глаза:
– Ты обещаешь, что не исчезнешь?
Ей нельзя было врать. Не сейчас. Не в этот момент. Верю ли я, что смогу победить темную тварь и найти тот непонятный путь из лабиринта? Нет. Пока нет. Потому что…
– Обещаю, – выпалила я и повторила уже для себя: – Обещаю!
Вот он, тот якорь, что удержит меня в бурю. Та опора, от которой я могу оттолкнуться. Я обещала. Нельзя же обманывать друзей, особенно когда они спрашивают так. По-настоящему.
Конечно, я хотела жить, но за эти дни настолько свыклась с мыслью, что уже когда-то умерла, причем по глупости полностью разрушив свою предыдущую жизнь, что не верила во второй шанс. Неудержимо приближающаяся тьма за спиной превращала это разочарование и сомнение в тяжелую обреченность. Я хотела все изменить, но не верила, что это возможно. А вот теперь пообещала выжить. Уцелеть, сохранить сознание и способность помнить, любить, переживать, сочувствовать. Всегда быть способной вспомнить о друге на противоположном конце вселенной и передать ему частичку душевного тепла, чтобы ему было не так одиноко. Это обещание словно вырастило крылья за спиной. Я смогу. Теперь и я верила в это.
– Только без тебя ничего не получится, – добавила я. – Мне нужно успеть пройти последней дорогой в лабиринте.
– Конечно. – Дара вытерла слезы. – Побежали!
Это был самый короткий путь, прямым коридором ведущий к верхней вершине пентаграммы – к брелоку с дельфином. Если рисунок из всех остальных линий смахивал на мозг, то это тогда был позвоночник, на котором все держалось. Без сомнений, здесь меня ждало что-то важное.
