Первой пришла горечь. Такой липкий и очень горький ком, который встает в горле от чувства потери. Только на этом пути я теряла не кого-то или что-то. Я вспоминала, как потеряла себя.
В детстве я посмотрела мультфильм про девочку и дельфина, и это перевернуло всю мою жизнь. Я прокручивала его снова и снова. Рыдала, радовалась спасению и грустила на финальной песне. Тогда я поклялась себе, что стану такой девочкой, когда вырасту.
Сначала я грезила, как буду спасать дельфинов, снова и снова выпуская их из заточения. Потом, чуть повзрослев, поняла, что супергероем мне не стать. Спасти этих прекрасных животных из дельфинариев, находящихся за сотни километров от моря, не так просто. Это тебе не дверку в океан открыть. К тому же в моей стране вообще не было ни одного подходящего для спасения дельфина.
И тогда я придумала себе другую цель. Стать им другом. Научиться понимать их, изучать этих волшебных и умных созданий и, наконец, объяснить и доказать людям, что дельфинов нельзя содержать в неволе, что это такое же преступление, как похитить и посадить в темный подвал ребенка. Я мечтала стать зоологом, а точнее, морским биологом и заниматься только дельфинами.
Потом я повзрослела. Мне стало важно мнение остальных, а быть «ботаничкой» – причем буквально – означало и без того получать кучу насмешек. Учиться в моем классе было немодно. Меня захватили те увлечения, которые приветствовались тусой.
Ох, если бы я знала, что все равно это ни к чему не приведет и все закончится избиением в спортзале… Суть не скроешь. Я все равно никогда не принадлежала к этой дикой стае. Как ни маскировалась, но белую ворону остальные заклюют, как только первый дождик смоет измазанные в саже перья.
Наши с Дарой руки вообще не встречали сопротивления лабиринта, но я не спешила, чтобы запомнить и успеть почувствовать все.
В школе я все время беспокоилась о будущем. О том, что подумают остальные, одобрят ли, не засмеют ли. Этот брелок с дельфином, который болтался пристегнутым к рюкзаку все начальные классы, в конце концов был брошен в ящик стола к другим потерявшим важность вещам.
Школьные лидеры, на которых я ориентировалась, мечтали о карьере актера, певицы, футболиста – тех, кто купается в восхищении публики. Мне уже было стыдно признаваться о детских мечтах спасать дельфинов не только другим, но и самой себе. Раз положено хотеть популярности, значит, мне тоже надо. Я же не уродина какая, чтобы от других отличаться.
Сколько шелухи! Я закутывалась в маски и образы, которые навязывало и считало правильным мое окружение, как лук или капуста. Со временем поди найди под всем этим себя настоящую. Проблема была в том, что мне это все не подходило, не лезло, не шло. Как оленю седло и сбруя. Или дельфину. Чуть неловко повернешься, как вся эта шелуха отваливается, раскрывается и в дырках видно тебя настоящую. Тогда окружение из фальшивых друзей это замечает и начинает смеяться. Сначала они просто ржали. Потом стало все хуже… но эта история не про них. Она про меня.
Наверное, я уже как-то привыкла или наловчилась проходить эти дорожки в лабиринте. Если первые захватывали меня полностью и я растворялась в воспоминании без остатка, а потом еще лежала и ловила воздух, как выброшенная на берег рыба, то теперь я могла попутно думать и анализировать события своей прошлой жизни.
Вся проблема была в беспокойстве и неуверенности. Я подлаживалась под остальных, потому что боялась быть просто собой. Вместо того чтобы жить каждым мигом, переживала о еще пока не сбывшемся будущем. Убегала от своей мечты, от самой себя, погнавшись за мелькающими вдали блестками. Тупыми кусочками сверкающего пластика.
Отсюда все началось. Когда ты оставил себя где-то по пути, выпустил детскую ладошку того мечтающего о настоящем счастье ребенка, побежав за фальшивыми огоньками, то тебе больше не на что опереться. Внутри пустота. В тебя тыкают пальцем, а твердой сердцевины-то и нет. Ты поддаешься и ломаешься. Зависишь от любви сестры, которая уезжает устраивать свою жизнь, потому что она-то себя как раз не потеряла. Болезненно реагируешь на все замечания матери. Ищешь любви и стараешься не замечать реального отношения человека, для которого ты не более чем развлечение и способ поднять самооценку. Все оттого, что внутри нет тебя самого.
Мне нужно вернуться к истокам. К тому, кем я действительно хотела стать. Стоило отмести всю шелуху, но она и так отвалилась вместе со смертью. Мне уже не важно одобрение кого-либо, потому что у меня нет ни будущего, ни уже даже настоящего. Я была чиста, как лист бумаги, и поэтому нашла настоящую подругу. Ту, которая на всю жизнь. К сожалению, очень короткую и не совсем чтобы жизнь.
Теперь внутри меня появился стержень. Есть только я и мои мечты. Я знаю, кто я и чего хотела… чего хочу прямо сейчас. У меня нет будущего и нет никакого беспокойства. Есть только здесь и сейчас. Я наконец в равновесии.
Вот он каков, Лабрис. Путь к себе самой сквозь всю шелуху, что нацепила на меня жизнь.
Даже не заметила, как дошла до конца. Недоуменно уставилась на брелок с дельфином в руке, а потом протянула его Даре:
– Держи. Это тебе. На память. Из всех остальных только этот предмет был на самом деле важным для меня.
Она плакала. Пришлось обнять ее и гладить по голове, пока плач не перешел в редкие всхлипывания. Даже несмотря на неожиданно теплое внутреннее спокойствие по поводу собственной судьбы, у меня все равно на глаза тоже навернулись слезы.
– Я же обещала, что не исчезну, не уйду насовсем. Где бы ни оказалась, я найду способ дать тебе знать, что все равно помню, что я рядом.
– Я не хочу, чтобы все так кончалось! – всхлипнула Дара.
– Хватит меня хоронить! Еще ничего не кончилось! – бодро сказала я и вскочила на ноги. – И нечего тут сидеть и нюни распускать. Пойдем в город. Маньяк пойман, и тебе больше ничего не грозит. Ты же говорила, что твой отец приехал туда из столицы. Я хочу видеть, что там происходит.
– А ты… а у тебя еще есть время? – робко спросила она, взглянув на меня исподлобья.
– До вечера еще куча времени. И я не собираюсь проводить эти часы в слезах. Вставай. Пойдем предупредим твою маму и поспешим в город, а то самое интересное пропустим.
Туча к этому времени уже прошла, дождь кончился, и небо на западе даже робко приоткрыло пока еще узкую голубую полоску из-под кружева облаков.
Мать Дары мы застали у калитки. Она разговаривала с той самой бабкой, которая шарахнулась от меня, когда я шла из храма с книгами.
– Вот те крест – нечисть на себе труп ребенка тащила. В мешок черный завернула и несла в горы, – доказывала ей бабка. – Ты не видала?
Хозяйка дома, с трудом сдерживая улыбку, пыталась убедить ее, что той все померещилось. Дара послужила отличным поводом завершить глупый разговор. К тому же она попросту взяла мать за руку и увела в дом, как капризный ребенок. Та не особо и возражала. Соседка покачала головой и направилась к следующему участку, чтобы еще кого-нибудь напугать своей историей.
