— Ой! — Он с криком отпрыгнул назад, как от змеи. Однако в следующий миг лицо его изменилось. Тут я узнал его, но в первое мгновение не поверил своим глазам. Он тоже узнал меня. — Господин мой Мерлин!
Он выпустил поводья и упал на колени. В глазах его стояли слезы. Руки, протянутые ко мне, дрожали, он улыбался, как сумасшедший.
— Господин мой Мерлин, я не смел и надеяться…
Я неуверенно шагнул к нему.
— Пеллеас?
— Господин мой… — Слезы струились по его лицу. Он схватил мою руку и прижал к груди, трясясь от волнения.
— Пеллеас? — Я все еще не мог поверить. — Пеллеас, это правда ты? Ты здесь?
— Здесь, повелитель. Пеллеас здесь. Наконец-то я вас нашел!
Я дрожал от холода, и он немного пришел в себя, хотя и продолжал ликовать. Он вскочил, подбежал к лошадям, которые успели отойти на несколько шагов, залез в чересседельную суму и вытащил пестрый сверток.
— Вы замерзли, — сказал он, — но это вас согреет. — И, развернув сверток, принялся раскладывать на камне одежду.
Я надел желтую рубаху тончайшего полотна, синие в черную клетку штаны, сел, натянул коричневые кожаные сапоги и завязал их под коленом. Когда я снова встал, Пеллеас протянул мне синий плащ с опушкой из волчьего меха. Это был королевский плащ, точнее, мой собственный, заново сшитый — подарок Подземных жителей.
Я надел его на плечи, и он шагнул ко мне с пряжкой. Я узнал рисунок — два оленя, сцепившиеся рогами, яростно глядят друг на друга рубиновыми глазами. Эта пряжка принадлежала Талиесину; Харита хранила ее среди прочих сокровищ в деревянном сундуке в Инис Аваллахе.
Пеллеас заметил мой изумленный взгляд.
— Твоя мать прислала ее вместе со своим приветом, — сказал он, скрепляя плащ на моем плече.
Внезапно мне захотелось спросить сразу о многом, и я задал первый пришедший в голову вопрос:
— Скажи, как ты узнал, где меня искать?
— А я не знал, господин, — просто ответил он, застегнул пряжку и отступил на шаг. — Ну вот, теперь вы снова король.
— Ты хочешь сказать… — Я вытаращил глаза. — Ты хочешь сказать, что искал меня все это время… сколько же лет? Ведь прошли годы, не так ли? Конечно, да, достаточно взглянуть на тебя, Пеллеас, ты уже совсем возмужал. Я… Пеллеас, скажи, сколько прошло времени? Как долго меня не было среди людей?
— Да порядочно, господин. Много лет.
— Очень много?
— Да, господин, очень.
— Сколько?
Он пожал плечами.
— Не столько, чтобы на этой земле забыли Мирддина Эмриса. По правде сказать, ваша слава многократно умножилась. Нет на Острове Могущественного уголка, где бы вас ни знали и ни страшились. — Он снова упал на колени. — Ой, Мерлин, господин мой, я так рад, что наконец вас нашел…
— Сколько же ты искал… ты что, так и не прекращал поиски?
— До сего дня — нет. А если бы не нашел сегодня, продолжал бы искать дальше.
Его преданность повергла меня в трепет и в то же время пристыдила. Я отвел глаза.
— Я не достоин твоего самопожертвования, Пеллеас. Только Бога надлежит любить так сильно.
— Разве тот, кто заботится о ближнем, не служит Богу?
Мне показалось, что я узнал слова одного знакомого священника.
— Ты слушал брата Давида.
— Епископа Давида, — с улыбкой отвечал он.
— Епископа? И как он?
— Здоров, — отвечал Пеллеас. — Здоров и счастлив. Весь день в трудах по монастырю, и люди в два раза моложе не могут за ним угнаться. Сердце его по-прежнему юно. Все королевство на него не нарадуется.
— А Мелвис? В добром ли он здравии?
— Господин мой, Мелвис перешел к праотцам.
Не знаю, какого я ждал ответа, но чувство утраты больно сжало мне сердце. До меня внезапно дошло, что означало мое отсутствие.
— А Эльфин? Что Эльфин?
— Он тоже, господин. Много лет назад. И госпожа Ронвен.
Глупец! О чем ты думал, сидя в норе, бродя меж камней, как призрак. О чем ты думал? Не знал, что у людей иной отсчет лет, что век их короче? Покуда ты сидел тут и выл, лелея свое постыдное горе, твои друзья и родичи состарились и умерли.
— Ясно, — произнес я, опечалившись. Мелвис, Эльфин, Ронвен — все умерли. И сколько еще других? Великий Свет, а я ничего не ведал!
Пеллеас ушел к лошадям и теперь вернулся с едой.
— Вы голодны? У меня тут хлеб, сыр и немного меда. Еда вас ободрит.
— Давай поедим вместе, — сказал я. — Приятнее всего мне будет разделить трапезу с другом.
За едой он немного рассказал о своих поисках, в которых обошел чуть не все уголки Калиддона.
— Мне думалось, ты погиб, — сказал я, когда он закончил. — Все полегли: Кустеннин, Гвендолау, моя дружина… Ганиеда, все погибли, и ты с ними. Я не мог этого вынести. Отче Милостивый, прости меня, я обратился в бегство.
— Многие погибли в тот день, — печально отвечал он, — но все же не все. Я остался жив, и Кустеннин тоже. Я видел, как вы скакали прочь, знаете? Я даже кричал вам вслед, но вы не слышали. Уже тогда… — Лицо его просветлело. — Уже тогда я знал, что когда-нибудь вас найду.
— Уж очень ты был в себе уверен. Даже двух коней взял.
— Каллидонский лес велик, господин, но я всегда сохранял надежду.
— Твоя вера вознаграждена. Я тоже наградил бы тебя, но у меня ничего нет. Да будь у меня даже девять королевств, никакой дар не сравнился бы с даром твоей преданности, Пеллеас. Ни у кого еще не было такого друга!
Он медленно покачал головой.
— Я получил награду, — тихо сказал он. — Единственное мое желание — снова служить вам.
Мы в молчании закончили трапезу, я встал и стряхнул крошки с одежды, потом глубоко вдохнул горный воздух — воздух изменившегося мира. Покуда я укрывался в пещере, тьма окрепла. Теперь надо узнать, горит ли еще свет и насколько ярко.
Пеллеас собрал остатки еды и подошел ко мне.
— Куда вы намерены отправиться, господин Мерлин?
— Толком не знаю. — Я взглянул на ручей и пещеру. Теперь она казалась холодной, заброшенной и чужой. — Кустеннин по-прежнему живет в Калиддоне?
— Да, господин. Я заезжал к нему в начале весны.
— А моя мать — она по-прежнему в Диведе?
— Она вернулась в Инис Аваллах.
— Понятно. А сам Аваллах?
— Неплохо. Но увечье по-прежнему его мучит.
Я повернулся и резко спросил:
— Если Харита в Инис Аваллахе, то кто правит в Диведе?
— Теодриг — племянник Мелвиса.
