Друид (я знал, что его зовут Дуах) подбежал к воинам.
— Он слышал, как вы говорили между собой. Вы, небось, с приезда уже сто раз назвали друг друга по имени.
Воины переглянулись, неубежденные, и, ворча, продолжили расседлывать лошадей. Дуах повернулся ко мне.
— Не трожь их, — сказал он. — Может, они по дури и верят в твою ложь, но живо перережут тебе горло, если велю.
Волчица зарычала, друид отступил на шаг.
— Прогони ее, если тебе дорога жизнь.
— Не пытайся больше задеть меня ни словом, ни жестом, Дуах, если тебе дорога твоя.
Пеллеас, молча наблюдавший за этой сценой, подошел ближе.
— Господин, мне не нравится, как они себя ведут. Быть может, не следует ехать с ними.
Я положил руку ему на плечо.
— Не тревожься. Все, что случится со мной, предначертано заранее. Как я сказал, мы едем с ними потому, что я так решил, а не они. — Он еще сомневался, и я добавил: — К тому же это самый скорый способ возвестить миру, что Мирддин Эмрис вернулся на землю живых.
Глава пятнадцатая
Вортигерн, с жидкой рыжей бороденкой и хитрыми глазами-щелочками, был когда-то толковым военачальником. Нынче он сидел на роскошном троне, старый пресыщенный обжора, усталый, жалкий, измученный страхами. Некогда могучие плечи ссутулились, мышцы одрябли и превратились в жир, под расшитой мантией явственно вырисовывалось брюхо.
Впрочем, несмотря на рой осаждавших его тревог, он, сидя в окружении приспешников и прихлебателей, сохранял царственный вид, а в заплывших глазках еще читались изворотливость и хватка, снискавшие ему власть.
Первый взгляд на человека, который принес Острову Могущественного столько невзгод, ничуть не изменило моего мнения о нем — воистину, он проклятие своей страны! Однако, наблюдая, с каким усилием сохраняет достоинство этот загнанный в угол старый барсук, я лучше его понял и решил не упрекать в содеянном. Я знал, что кара его близка и не мне что-нибудь менять.
Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что это был хитрый и расчетливый малый, переживший трудные времена. Хотя он больше руководствовался своей выгодой и меньше благом народа, он по крайней мере на время сдержал надвигающуюся саксонскую волну. Впрочем, это тоже было в его интересах.
Да, теперь он пожинал плоды своего безумия, но не все его решения были дурны. Он, как мог, расхлебывал кашу, которую ему оставили. От вечно ноющих приближенных было мало проку. И если б я в своем безумии не бросил народ и землю — кто знает? — может быть, Вортигерн не так легко вскарабкался бы на трон.
Не оставь я Британию на произвол судьбы, все могло бы повернуться иначе.
Ладно, теперь ничего не поправить. Что случилось, то случилось, и прошлого не вернуть. Однако час расплаты для Вортигерна близился, и я это знал. По крайней мере я решил не поднимать на него руку и обойтись с ним по возможности милосердно. Бог свидетель, он действительно нуждался в друге.
Четверо отправленных на розыски — друид и три телохранителя Вортигерна — со всей поспешностью доставили меня к нему в Ир Виддфа. Ехали мы быстро и без всяких происшествий. Через два дня лес сменился холмами. Я рад был снова увидеть холмистый простор, после тесной чащи открытая местность казалось самой свободой.
Впрочем, было и огорчение — мне пришлось наконец расстаться с волчицей. Выросшая в лесу, она остановилась на его опушке и не соглашалась двинуться дальше.
Прощай, верная подруга, твоя долгая стража окончена. Ты вольна идти, куда пожелаешь.
Едва мы въехали в лагерь, меня сразу провели к королю. Верховный король сидел на солнце у входа в шатер, в кольце камней и строительного материала, среди которых суетились десятки рабочих. Вортигерн потер подбородок и посмотрел на меня, под мешками век блеснула искорка любопытства. Видимо, надеясь на старые обычаи, он собрал при себе целую свору друидов. Они смотрели на меня с ледяным презрением и жгучей ненавистью обреченных.
— Ты ли тот, кого зовут Эмрисом? — спросил Вортигерн наконец. Похоже, я не произвел на него большого впечатления — он рассчитывал увидеть кого-то повнушительнее.
— Я известен под многими именами, — отвечал я. — Эмрис — одно из них, Мерлин — другое. Родичи зовут меня Мирддин.
— Ты знаешь, зачем я тебя искал? — Он повертел тяжелое янтарное кольцо на пальце, ожидая ответа.
— Работа над крепостью продвигается плохо. Твои каменщики не могут возвести стену, а друиды винят во всем злого духа. — Я пожал плечами. — Короче, чтобы укрепить ее основания, тебе нужна кровь человека, рожденного от девы.
Друиды возмущенно зашумели. Думаю, они и впрямь надеялись таким образом сбить меня с толку. Однако Вортигерн только улыбнулся.
— Чего вы ждали? — сказал он друидам. — Есть ли сомнения, что это тот, кто нам нужен?
— Он сам — злой дух, — произнес главный из королевских друидов, злобный старик по имени Иорам. — Не слушай его, повелитель, он смутит тебя своей ложью.
Старый Вортигерн жестом велел ему замолчать и вновь обратился ко мне:
— Вправду ли ты рожден без отца?
— Мой отец Талиесин ап Эльфин ап Гвиддно Гаранхир, — сказал я. — Эти имена прославлены по всей земле.
— Они мне известны, — почтительно промолвил Вортигерн. — То были чтимые мужи Камбрии.
— Да, но Талиесин не был человеком! — объявил Иорам. — Ученому Братству известно, что он — порождение Иного Мира.
— Для моей матери это будет новость, — холодно отвечал я, — как и для всех, кто его знал.
Кое-кто из королевских приближенных не выдержал и расхохотался.
— А где те, кто его знал? — Главный друид угрожающе шагнул ко мне, выставив рябиновый посох. Горько было видеть, как этот глупец силится подражать Ученым Наставникам прошлого. Хафган затрясся бы от гнева и разбил посох о несносную голову наглеца. — Где те, кто знал Талиесина? — победно повторил Иорам, словно неопровержимо доказывал мою вину. Какую вину, не знаю.
— Мертвы и похоронены, — признал я. — Это было давно. Люди состарились и умерли.
— Но только не ты, Мирддин Эмрис?
— Я такой, каким вы меня видите.
— Я вижу перед собой молодого человека, — вмешался Вортигерн. Полагаю, он хотел обмануть Иорама и спасти мне жизнь, — который лишь недавно начал брить щеки. Уж конечно, он не может быть сыном Талиесина, который умер задолго до моего рождения.
— Король и повелитель, — быстро отвечал Иорам, — пусть его обличье не смущает тебя и не отвращает от задуманного. Он принадлежит к Дивному Народу и потому не старится, как остальные люди.
— Хм, — пробормотал Вортигерн. Я видел его затруднительное положение. Он не желал мне зла, а теперь, увидев меня лицом к лицу, жалел, что вообще ввязался в это дело. — Ладно, может быть, если он и впрямь сын Талиесина, то знает, как справиться с нашей бедой?
