Пеллеас тронул меня за локоть:
— Они идут, господин.
Я повернулся и увидел, что из большого дома вышли люди. Впереди всех выступал осанистый муж с подвязанными на затылке жирными волосами и золотой гривной на шее. Явно сходство с Мелвисом бросалось в глаза, и я понял, что род Пендарана по-прежнему процветает.
— Приветствую вас, друзья! — воскликнул он благодушно, впрочем, не сводя с меня пристального взора. — Что вас сюда привело?
— Я ищу дом, который некогда знал, — отвечал я.
— Скоро стемнеет, будет поздно искать селение. Переночуйте у нас… — Взгляд его остановился на притороченной к седлу арфе, — а утром мы поможем найти место, которое вы ищете.
Ко мне обращался сам Теодриг — он унаследовал Мелвисово радушие. Однако я отвечал:
— По правде сказать, место, которое я искал, здесь.
Он подошел ближе и, положив руку на уздечку, вгляделся в мое лицо.
— Мы знакомы? Скажи, если так, потому что я не припомню тебя в этих стенах.
— Нет, ты не можешь меня помнить. Я жил здесь давным-давно, когда на месте крепости стояла вилла и Мелвис был королем.
Он изумленно вытаращил глаза:
— Мирддин?
По толпе пробежал взволнованный говорок. Один из юношей бегом бросился в дом, и через мгновение во двор высыпала целая толпа.
— Я Мирддин, — был мой тихий ответ. — И я вернулся, Теодриг.
— Добро пожаловать, господин. Соблаговолишь зайти и разделить мою трапезу?
— С превеликой радостью, — ответил я, слезая с седла.
Все толпа провожала нас с Пеллеасом в зал. Весть о моем прибытии разлетелась, словно искры по ветру, и шум вокруг нас усиливался. Просторный зал оказался набитым битком, все взволнованно гудели, так что Теодригу пришлось перекрикивать шум.
— Господин, ваш приезд застал нас врасплох. Если бы вы отправили своего человека предупредить нас, я бы устроил пир. А так… — Он обвел рукой зал.
Даже без праздничного убранства помещение выглядело далеко не бедным. С первого взгляда я понял, что деметы и силуры по-прежнему обладают большим богатством, а следовательно, и властью.
— Все так, как я и хотел. — От моего внимания не укрылось слово «предупредить», которое, несмотря на искреннее радушие, выдавало потаенную тревогу. Я мог бы успокоить Теодрига одним словом, но решил немного подождать, чтобы лучше разобраться в его характере.
Хозяин приказал принести кушанья и пиво в гостевой чаше — большой, серебряной, с двумя ручками. Ее подала мне миловидная молодая женщина с длинными черными косами.
— Это — Гованна, моя жена, — сказал Теодриг.
— Добро пожаловать, друг, — ласково промолвила Гованна. — Здоровья тебе и успеха твоему странствию.
Я взял у Гованны чашу, поднял за ручки и выпил. Пиво был прохладное, пенистое и прозрачное, пробуждающее аппетит.
— Сдается, пивоваренное искусство достигло новых высот с тех пор, как я держал подобную чашу, — заметил я. — Королевский напиток!
— Когда ты закончишь свои дела в наших краях, мы дадим тебе в дорогу бочонок, — отвечал Теодриг.
Он пытался выпытать, зачем я здесь, не задавая прямых вопросов, что было бы неучтиво. Я мог вообразить, какие мысли вертятся в его голове. Мирддин, бывший король и властитель этого края, мог вернуться только за одним — потребовать назад престол и земли. Выходит, он сам остается ни с чем? Он видел, что я без дружины, и гадал, что это может значить.
— Сердечно благодарю, — сказал я, ставя чашу на стол.
В этот миг из кухни принесли кушанья. Мы сели: я по левую руку от Теодрига, Гованна с маленьким сыном Меуригом — по правую, и приступили к еде.
Пока мы ели, я упомянул о переменах, которые приметил в городе и каере. Теодриг с грустью рассказал, что город пришлось оставить и выстроить крепость на холме.
— Виллу спасти не удалось, — сказал он, — хотя кое-какие сокровища мы сохранили. — Он указал на пол у очага, и я увидел красно-бело-черную мозаику, некогда украшавшую пиршественный зал Гледдиврудда.
Как жаль терять подобную красоту! А ведь мы по-прежнему теряем столько неповторимого!
— Так туго пришлось? — спросил я, недоумевая.
Он медленно кивнул.
— Туговато. В тот день, когда погиб Мелвис, враги захватили город и виллу. Когда подоспел мой отец, Тейтфаллт, спасать было практически нечего.
После ужина мальчишки, видевшие у меня арфу, вытолкнули вперед самого смелого: у них-де ко мне смиренная просьба.
Теодриг уже собирался отчитать наглеца и выставить его вон, но я вмешался:
— С радостью спою им песню, лорд Теодриг.
У мальчишки округлились глаза, ведь я угадал его невысказанную просьбу. По правде сказать, я столько раз видел, как мальчики смотрят на барда, что особой прозорливости тут не требовалось.
— Принеси мою арфу, Гелли, — сказал я. Мальчик вытаращил глаза, дивясь, откуда мне ведомо его имя. Как это часто случалось после моего безумия, я сам не знал, покуда не произнес. Однако стоило слову прозвучать, и я чувствовал, что оно истинно.
— Ладно, — сказал Теодриг. — Не стой, разинув рот, как рыба на берегу, а беги за арфой, да поживей!
Я спел им о дочерях Ллира и угодил всему Каер Мирддину. Просили петь еще, но я устал и потому отложил арфу с обещанием порадовать их в другой раз. После этого народ начал расходиться спать. Королева Гованна пожелала нам доброй ночи и унесла зевающего Меурига. Теодриг велел принести еще пива, и мы вместе с Пеллеасом и двумя королевскими советниками удалились в его личные покои за плетеной перегородкой в дальнем конце зала.
Было ясно, что властитель Каер Мирддина намерен вытянуть из меня причину моего приезда, хотя бы ему пришлось сидеть до утра. Я достаточно видел за этот вечер, чтобы понять: Теодриг человек достойный и, как бы ни повернулись события, поступит по чести.
Поэтому я решил скорее развеять его тревогу.
Мы уселись друг напротив друга; с потолочной балки свисал ситовый светильник, и круг красноватого света покрывал нас, словно плащом. Слуга наполнил пивом окованные серебром рога. Пеллеас стал за креслом: безмолвный, непроницаемый, он высился у меня за спиной, словно ангел-хранитель; да он по сути и был моим ангелом.
Теодриг отпил большой глоток и, не сводя с меня глаз, двумя пальцами вытер пену с длинных усов. Я заметил, что его приближенные не пьют.
— Занятная была ночь, — благодушно протянул он. — Давненько у моего очага не слышалась песня барда. Спасибо, что наполнил этот чертог радостью. Я наградил бы тебя за песню… — Он помолчал и взглянул мне прямо в лицо, — но сердце мне подсказывает: ты возьмешь лишь то, за чем сюда прибыл.
— Король и повелитель, — быстро отвечал я, — не жди от меня угрозы твоему трону. Я здесь не затем, чтобы его требовать, хотя мог бы и с полным правом.
