— Ради Бога! Я могу стоять.
— Кай, — тихо проговорил Эмрис, — дело плохо.
— Царапина, — возразил Кай, но голос его звучал гораздо слабее. — Язычник еле задел меня. — Он попытался подняться, цепляясь за Эмриса. Кровь хлынула струей.
— Успокойся, друг, — тихо, повелительно сказал Эмрис. Он затянул полоску материи на ноге у Кая, сразу над коленом.
— Ты хочешь сказать, я ранен?
— Рана глубже, чем тебе кажется.
— Так перевяжи ее. Мне надо к Артуру.
Эмрис поднял глаза, увидел меня и сказал:
— Быстрей приведи Артура.
Я замер, глядя на Кая, который слабел на глазах.
— Беги! — повторил Эмрис. — Ради Бога, быстрее!
Я повернулся и побежал, не раздумывая, увидел алый с золотом штандарт и устремился к нему, расталкивая наводнивших долину ликующих бриттов.
— Господин, — выговорил я, протискиваясь к Артуру, — Кай ранен. Эмрис зовет тебя поскорее прийти.
Артур повернулся.
— Где он?
Я указал на другой берег ручья.
— Там. С ним Эмрис.
Король вскочил на ближайшего коня и поскакал по полю. К тому времени, как я его догнал, Кай уже не мог поднять головы. Она покоилась на плече у Артура, а Пендрагон Британии гладил другу чело.
— Стар я для этого, Медведь.
— Не говори так, брат, — произнес Артур сдавленным голосом.
— Ничего, ничего. Мы ведь шли по земле королями, верно?
— Верно, Кай.
— Что еще человеку нужно?
Слезы блеснули в глазах Верховного короля.
— Прощай, Кай ап Эктор, — тихо выговорил он.
— Прощай, — шепнул Кай. Он поднял дрожащую руку, и Артур крепко сжал ее в своей. — Да хранит тебя Бог.
Голос его был тих, как веяние ветерка, но и он смолк.
Артур Пендрагон долго стоял на коленях возле мертвого друга, сжимая его верную руку. Кай снизу вверх смотрел в лицо королю, но его зеленые глаза уже начинали блекнуть. Мертвые губы улыбались.
— Прощай, брат, — прошептал Артур. — Благополучного тебе странствия.
Затем Верховный король ласково опустил тело на землю и встал.
— Телегу сюда! Повезем его в святилище. Я не допущу, чтоб его похоронили здесь.
Пендрагон приказал завернуть тело Кая в ткань и погрузить на телегу. Когда все было закончено, появился Бедуир, белый, как смерть, ведя в поводу лошадь. Через седло было перекинуто тело. Я только взглянул на него и рухнул на колени.
Артур без единого слова снял с седла мертвое тело Гвальхмаи. Из груди, сразу над кольчугой, торчал окровавленный обломок стрелы. Лицо Гвальхмаи было в крови, руки тоже — видимо, он тщетно силился вырвать стрелу из груди, но сумел лишь сломать ее.
— Где Гвальхавад? — тихо спросил Бедуир. — Я сам ему скажу. — Тут он увидел телегу и воинов, укладывавших на нее тело. — Господи Боже! Кай!
Бедуир, шатаясь, подошел к телеге и остановился, закрыв глаза, потом взял холодную руку Кая и прижал к своему сердцу. Простояв так долгое время, он повернулся и пошел прочь.
Я остался возле телеги, и через некоторое время Бедуир возвратился с телом Гвальхавада. Нежно он снял товарища с седла и уложил рядом с Гвальхмаи. Горестной была кончина этих витязей, которых ненавистный Медраут сгубил в отместку за свою мать.
Артур в глубокой печали смотрел, как мы заворачивали тела. Вернулся Мирддин, увидел на его рубахе кровь и молвил:
— Сядь, Артур. Ты ранен. Позволь мне тебя осмотреть.
— Не надо, — отвечал Артур, — это пустяки. Позаботься лучше о других. — Он вновь обратил взгляд на поле сражения. — Где Гвенвифар?
Артур отыскал королеву над телом ее родича Лленллеаога. Заслышав шаги мужа, она подняла к нему заплаканные глаза.
— Погиб, защищая меня, — тихо выговорила она.
Артур опустился на колени и обнял жену за плечи.
— Кай погиб, — сказал Пендрагон. — И Гвальхмаи с Гвальхавадом. — Он с горечью взглянул на витязя королевы. — И Лленллеаог.
При этих скорбных известиях королева закрыла лицо руками и зарыдала, потом набрала в грудь воздуха и, овладев собой, промолвила:
— Как ни черен для меня этот день, он был бы в тысячу раз чернее, если бы погиб ты. — Она помолчала, погладила Артура по щеке и поцеловала. — Я знала, что ты придешь за мною, душа моя.
— Мне не следовало уезжать, — полным раскаяния голосом выговорил Верховный король. — Из-за моего тщеславия и гордыни погибли лучшие мои друзья. Их смерть до конца дней будет лежать на мне тяжким грузом.
— Не говори так, — возразила Гвенвифар. — Медраут виновен, он и ответит перед Богом за свои преступления.
Артур кивнул.
— А я — за свои.
— Где Кай? — спросила королева. — И остальные… где они?
— Я приказал, чтобы их уложили на телегу. Их отвезут в ротонду и похоронят, как положено, — ответил король. — Ужасно было бы оставить их здесь.
— Ты решил правильно, — согласилась Гвенвифар и только тут заметила, что Артур ранен. — Артос, любовь моя, ты истекаешь кровью!
— Царапина, — отвечал он, — идем, надо позаботиться о наших мертвых.
Из заложников Медраута в живых остались только Эмрис, Гвенвифар и я, остальные погибли в бою с Келдрихом. Их всех отвезли на склон холма у крепости. Вырыли одну большую могилу и заботливо опустили туда наших товарищей. Эмрис помолился и спел святые псалмы, а мы насыпали над ними курган из камней.
Тела врагов мы оставили волкам и воронам. Пусть дикие звери разнесут их кости и ни единый камень не отметит места, где они пали.
После полудня Пендрагон собрал свое воинство. Рис подал сигнал, и мы горестным строем двинулись к Каер Лиалу, вдоль Стены на запад.
Тела прославленных воителей доставили в Каер Лиал и положили при свете факелов в полуразрушенном дворце Пендрагона. Большая часть столицы дымилась в развалинах; пикты не пощадили ничего.
На следующее утро мы выехали к Круглому столу. Чтобы не осквернить святое место недолжной суетой и не выдать его расположение, на похороны были допущены лишь лорды Британии и подвластные Артуру короли — Девять Достойнейших. Эмрис взял меня, но не за заслуги, а потому, что нуждался в помощнике, а я уже бывал в ротонде, и, значит, не надо было посвящать в тайну кого-то еще.
День выдался ясный, белое солнце слепило глаза, когда мы выезжали из ворот на дорогу. Впереди ехали попарно властители Британии, за ними следовали четыре повозки, накрытые алыми плащами. Каждую везла вороная лошадь в золотой сбруе с единственным вороньим пером на голове.
Мне досталось править повозкой с припасами, но я поехал не с погребальной процессией, а сразу за воротами отправился вперед. Добравшись до святилища, я выгрузил шатры и принялся их ставить, чтобы к прибытию остальных лагерь был готов. Работал я быстро и с чувством, что делаю это для друзей, что труд мой — служение.
