— Тогда поезжай с нами, если тому не будет помех, — отвечал мой господин молодому арфисту. — Однако, полагаю, твой хозяин найдет, что на это сказать. Как я погляжу, Борс достоин молвы, которая о нем идет. Уверен, твое искусство много лучше вознаградят здесь.
— Государь наш Борс и впрямь достойный военачальник, — охотно согласился Рис. — Но его подвиги воспевают четыре придворных арфиста, и (тут все наконец стало ясно)… я последний из них, по рангу, учтите, не по умению. Они завидуют и потому не желают со мной считаться.
— Понятно… — Мерлин погладил себя по подбородку. — Да, это и впрямь затруднение. Думаешь, у Артура тебе будет лучше? В этом дело?
— По правде сказать, да, — серьезно подтвердил Рис. — По крайней мере, много хуже не будет.
— Тогда, коли не боишься вручить ему меч и арфу, то, полагаю, можешь рассчитывать на добрый прием.
На этом мы закончили разговор и не вспоминали о нем до следующего дня, когда за полуденной трапезой к нам подошел Борс.
— Храни вас Господь, друзья! — воскликнул он. — Надеюсь, наша простая еда вам понравилась.
— Вы с братом бесконечно добры и щедры, а еда и впрямь замечательная.
— Превосходно! — вскричал Борс, как будто весь день только и ждал этих слов. — Превосходно! — Он сел на скамью рядом с Мерлином и угостился хлебом и мясом из нашей миски. — Что я слышу, — сказал он, разрывая руками хлебец, — правда ли, что вы сманили моего барда?
— Так Риддерх рассказал тебе о своем замысле?
— Берешь его? — добродушно осведомился Борс.
— Решать не мне, — объяснил Мерлин, — а тебе и Артуру — так я вчера и ответил. Ты его отпускаешь?
Борс некоторое время задумчиво жевал.
— Как ни жаль расставаться с хорошим арфистом, честь обязывает вознаградить тебя…
— Я не прошу награды, — поспешно возразил Мерлин.
— …вознаградить за вчерашнюю песню, — продолжал Борс. — Я сам, своими устами сулил тебе полцарства!
— Уверяю, ты ничего мне не должен. Я даром получил, даром даю.
— Хочешь, чтобы о Борсе Бенвикском говорили, будто его слово не стоит потраченного воздуха? — Борс серьезно покачал головой, но глаза его смеялись. — Нет, так не годится.
— Верно… — медленно начал Мерлин.
— Так что ты получишь Риса, государь мой Эмбриес, — молвил Борс и с хитрецой добавил: — Но опрометчиво было бы отправлять его одного.
— Тоже верно. Что же ты предлагаешь?
— Хочу отправиться с ним, проследить, чтоб не вышло какой беды.
— Понимаю, — отвечал мой господин. — Умоляю, продолжай.
— Разумеется… — Борс положил в рот кусок мяса и облизал пальцы, — …одному мне путешествовать не с руки. Я человек общительный, чтоб не скучать, мне понадобятся спутники.
— Да, вдалеке от дома часто страдаешь от одиночества.
— Думаю, хватит сотни отборных воинов. Возьмем еще оружие и коней, так что тоскливо не будет.
Мерлин от души рассмеялся и похвалил Борса за предусмотрительность. Борс сам искренне радовался своей шутке, тем не менее он выставил ладони вперед и воскликнул:
— Уверяю, твои хвалы чрезмерны, я пекусь лишь о своем удобстве.
Бан и Борс догадались, зачем Мерлин приехал, и не заставили его унижаться до просьб — первые предложили помощь. Чтобы избавить его от стыда (мало же они знали моего господина! Ради Артура он готов был не то что просить — молить на коленях), братья таким способом предложили ему людей и коней. Мерлин, разумеется, оценил их деликатность. Видел он в действиях союзников и трезвый расчет: чем больше саксов падет на британской земле, тем меньше их останется в Галлии.
— Скажу тебе, Пеллеас, — говорил он мне позже, — им нет равных в гостеприимстве и доблести. Ах, если бы британские короли были так же расположены к Артуру!
Первая цель нашего путешествия исполнилась куда быстрее, чем мы рассчитывали. О второй Мерлин по-прежнему молчал. На следующий день Бан повез его по королевству, заворачивая в такие места, которые быстрее всего могли произвести впечатление на иноземца. Я остался поохотиться с Борсом, днем мы подолгу скакали верхом, а вечером пировали. Еда была обильной, вино — превосходным, песни — лучше не бывает.
На всех пирах соблюдался странный обычай этой страны: женщины ели отдельно от мужчин и входили в зал только с началом увеселений. Вот почему я увидел ее лишь на третий вечер: девушку несказанной, невиданной красоты.
Она вошла вместе с другими женщинами и села у очага. Я видел, как она сидит: чуть подавшись вперед, чтобы лучше слышать песню, которая сейчас прозвучит, руки на коленях, очи светятся радостью и предвкушением, в улыбке на устах — незамутненная радость жизни…
Борс проследил мой взгляд и сказал со смехом:
— Да, она прекрасна, не правда ли? Ее имя — Элейна.
Элейна! Столько чувств пробудил этот звук, что я онемел.
Элейна…
Из глубины дней всплыло воспоминание: когда Атлантиду постигло бедствие, Аваллах вышел в море с четырьмя кораблями, но лишь три достигли берегов Британии. Последний, четвертый, пропал в море…
Аваллах потерял сына, Киана, Белин, мой отец, — жену и королеву по имени Элейна. Сам отец никогда не произносил ее имени, но историю пропавшего корабля я много раз слышал от придворных и слуг.
Других свидетельств не требовалось. Стать, изящество, манера держаться — все убеждало меня в нашем родстве. Я смотрел, и голова у меня шла кругом от крепнущего убеждения в немыслимом: Дивный Народ в Арморике!
Возможно ли это?
Борс ложно истолковал мой застывший взгляд.
— Ты не первый, кого заворожила фея, — сказал он.
— Откуда она у вас? — хрипло спросил я.
— Все просто. Мой дед, король Банв, взял себе жену из их племени. Она была прекрасна собой, но слаба здоровьем и умерла, не оставив наследника. Он, разумеется, взял другую, но сердце его всю жизнь принадлежало первой жене. Со времен Банва повелось, чтобы при нашем дворе жили феи. Элейна — из их числа. Да, они горды и надменны, но никого не трогают, а живут тихо и уединенно.
— Где они обитают?
— В Броселиандском лесу — это довольно далеко отсюда. — Борс разглядывал меня пристально, словно впервые увидел. Он подался вперед и заговорил доверительным шепотом: — Слыхал я, будто лорд Эмбриес — тоже из них. Так ли это?
— Говорят.
Борс кивнул, словно это многое объясняло.
— А ты?
— И я.
— Так я и думал. Даже Бану сказал, но братец велел не пороть чепухи.
— О нас слишком много сочиняют, — заверил я. — Мы не так сильно отличаемся от прочих людей.
Он с готовностью хмыкнул.
