— Спасибо, что напоил-накормил. Мы бы посидели еще, но нам пора за дело.
— Как сочтете нужным. Не смею вас задерживать.
Мы откланялись и вышли во двор. Небо почти потемнело, вновь набежавшие облака скрывали закатное солнце.
— Вот святилище. — Мерлин указал рукой на белую церковку на вершине ближайшего холма. — Иди и бди.
— Ты со мной?
Мерлин легонько покачал головой.
— Не сейчас. Может быть, потом.
Артур серьезно кивнул, повернулся и пошел по склону к святилищу. Мне подумалось, что слова Мерлина о бдении, молитве и подготовке, о том, чтобы посвятить себя Британии, начали на него действовать, унимая душевные терзания, вызванные утратой меча Максена.
— Все прекрасно, Пеллеас, — тихо произнес Мерлин, провожая Артура взглядом. — Побудь с ним сегодня, а я вернусь на рассвете.
Лошади стояли рядом. Он вспрыгнул в седло и тряхнул поводьями. Я прошел несколько шагов следом.
— Куда ты?
— Устроить, чтобы Артур получил свой меч, — крикнул Мерлин через плечо и галопом поскакал прочь.
Мы провели вместе долгую, холодную ночь, я и Артур. Я кое-как уснул, завернувшись в плащ. Артур стоял на коленях перед алтарем, склонив голову, скрестив руки на груди.
В какой-то миг я заворочался, думая, что уже утро, и увидел зрелище, которого не забуду по гроб жизни. Небо снаружи расчистилось, и по-зимнему яркая луна засияла в крестообразное окошко над алтарем.
Артур стоял на коленях в озере света — все в той же позе, в какой я видел его, засыпая: голова опущена, руки на груди. Я думал, что он уснул. Однако, пока я смотрел, предводитель Британии поднял лицо и подставил его свету, воздев руки, словно стремился обнять лучащийся сноп.
Артур стоял так неимоверно долго. Голова вскинута, руки раскрыты, весь он омыт серебристым светом и тихо-тихо молится.
Вся церковь наполнилась такой тишиной и покоем, что я понял: это священный знак. Я не сомневался, что Артур говорит сейчас с Самим Христом и Тот озаряет его светом Своей благодати. Сердце мое едва не разорвалось, я понимал, что сподобился узреть чудо.
Чуть позже снаружи донесся тихий свист. Я встал и вышел навстречу Мерлину. Тот вел в поводу лошадей.
— Пора, — сказал он. — Зови Артура.
Я поднял глаза. На востоке всходило солнце. Луна, столь яркая мгновение назад, тускло белела на светлеющем небе. От холодного ветра я окончательно проснулся и пошел в церковь звать Артура. При звуке своего имени он встал и вышел наружу.
Мы сели на коней и молча направились вдоль озера к дамбе. Мир казался только что сотворенным, хрупким и в то же время неуязвимым в своей красе: чистый белый снег под ногами и синее-синее небо над головой… окаймленная тростником черная озерная гладь… алое золото встающего на востоке солнца…
Я думал, мы отправимся прямиком к Тору, но перед дамбой Мерлин свернул и продолжил путь вдоль озера. Он остановился у купы облетевших ив. Здесь мы спешились. Мерлин повернулся к неподвижной воде и указал на заросший камышом берег.
— Там есть лодка. Войди в нее и правь через озеро к острову. Там ты встретишь женщину. Слушайся ее. Она даст тебе меч.
Артур ничего не ответил; в этом не было нужды. Лицо его сияло надеждой и светом восходящего солнца. Он спокойно вошел в камыши и наткнулся на лодку — я узнал рыбачий челнок Аваллаха. Взяв шест, Артур оттолкнулся от берега. Зашуршал, раздвигаясь, камыш, и вскоре лодка уже скользила по чистой воде.
Мерлин чувствовал, что все во мне бурлит от любопытства.
— Харита встретит его и отдаст меч, — сказал он. — Она ждет в роще.
— Зачем? — спросил я, не понимая, к чему столько ухищрений. — Ведь это просто меч, не так ли?
— Для Артура нет, — отвечал Мерлин, глядя, как предводитель поднимает и опускает шест. — С этого дня и до тех пор, пока остров не избавится от саксов, этот меч будет его жизнью.
Он повернулся ко мне.
— И потом, это хороший меч. Второго такого нет в мире.
— Чей он?
— Артура.
— Но…
— Харита заказала его для Аваллаха, потом, вспомни, носил я. Но он никогда не был моим. Думаю, он сделан для Артура и только ему будет принадлежать истинно.
Я повернулся к озеру и увидел, что Артур достиг острова. Он спрыгнул на берег и пошел вверх к роще. Деревья стояли голые, облетевшие ветки чернели под тонким покровом снега.
В следующий миг Харита легко вышла из-за деревьев. Артур увидел ее и остановился. Она приветственно вскинула правую руку, и я увидел в левой обнаженный клинок. В следующий миг она подняла меч, положила на ладони и протянула Артуру.
Предводитель подошел — лицо его было торжественно, поступь медленна и тверда. Харита протянула меч, но Артур не взял. Он опустился на колени и поднял руки. Она что-то сказала и вложила меч в его обращенные вверх ладони.
Только тогда поднялся Артур, сжимая меч. Утренний свет вспыхнул золотом на кованом острие. Артур взмахнул клинком, и на лице его проступил священный восторг.
— Едем, — сказал Мерлин, снова поворачиваясь к лошадям. — Едем к ним.
Мы проехали по дамбе и повернули к роще, ведя в поводу лошадь Артура. Харита поцеловала сына, потом меня.
— Ты видел, Мирддин? — вскричал Артур, почтительно любуясь мечом. Клинок и впрямь был прекрасен — длинный, тонкий, холодный и смертоносный. Две сплетенные змейки образовывали рукоять, в глазах их поблескивали самоцветы. Выкованный в давние времена мастерами, каких уже нет, это был, как и сказал Мерлин, клинок мечты, достойный руки Бога.
— Да, — отвечал Мерлин, касаясь меча пальцами. — Я видел его раз или два. Как ты его назовешь? — Он не сказал, что сам когда-то сражался этим клинком.
— Назову?
— У такого меча должно быть свое имя.
— Есть у него имя, госпожа? — спросил Артур у Хариты.
— Не слышала, — отвечала она. — Но мне сказали, что эта сталь прочнее любой в Британии.
— Назови его Калибурн, — предложил Мерлин.
Артур наморщил лоб.
— Латынь… что это значит?
— Кимры сказали бы: «Каледволх».
— «Руби сталь»! — воскликнул Артур, вновь вскидывая меч. — Что ж, коли я — римский кельт, я назову его Каледволх.
Артур нарадоваться не мог новому мечу, все держал его в руках, водя пальцами по странной вязи на клинке у рукояти.
— Эти значки, — сказал он, снова поворачиваясь к Харите, — я не могу их разобрать. Что они означают?
— Это атлантические письмена, — объяснила она. — Здесь сказано «Возьми меня», — она перевернула клинок, — а здесь «Отбрось меня».
Артур нахмурился.
