— Его нет, — сетовал Эмрис так жалобно, что сердце мое разрывалось. — Яркая звезда упала с небес, и мы ее больше не увидим.
— Как можешь ты быть уверен?
— Ах, Бедуир, — отвечал он. — Будь Пеллеас жив, стал бы я щадить себя, даже и на мгновение? Когда в помрачении рассудка я скрывался в лесах, ведь это Пеллеас меня отыскал. Он искал год за годом и не оставлял поисков. Как мог бы я сделать меньше?
Гвальхмаи все это слышал и, сойдя в Абертафф на берег, вместе с нами сел на коня, но вскоре свернул на южную дорогу.
Я крикнул ему вслед:
— Каер Мелин в другой стороне! Куда ты собрался?
Гвальхмаи обернулся.
— Искать Пеллеаса! — крикнул он. — Я не сяду за стол с Артуром, пока его не найду!
— Гвальхмаи!
Упрямец повернулся лицом к югу и прощально потряс копьем.
— Поприветствуйте от меня брата и скажите ему, что случилось!
— Сам расскажешь! Гвальхмаи, вернись!
— Пусть едет, — сказал Мирддин, — и пусть исполнит, что должен.
— Но ты сказал, что Пеллеас мертв.
— Да.
— Тогда искать бессмысленно.
— Нет, — отвечал Мирддин. — Его поиски — искупление. Он может не найти Пеллеаса, но найдет и вернет свою честь. Скажу тебе правду, если он останется, то исчахнет от стыда. Пусть едет, он вернется к нам победителем.
Мало кто из нас может спорить с Эмрисом. Я не могу. Я покорился и отпустил Гвальхмаи на все четыре стороны.
Артур смирился с этим решением. Как ни жаль ему было терять столь доблестного воина, случившееся не оставляло иного выхода. Он скорбел о слепоте Мирддина, но радовался, что тот вернулся живым. В Каер Мелине полным ходом шла подготовка к зиме, и нам некогда было раздумывать о загадочном предательстве Лота. Мы все лето не занимались крепостью, и многое предстояло сделать, пока с севера не задули ледяные ветры.
Зимой мы тоже не сидели сложа руки: чинили старое оружие, делали новое, поправляли сбрую, упряжь, возы. Звон и стук стояли такие, будто мы — тот самый Город кузнецов, в который попал Бран Благословенный в одном из своих странствий.
Однако Артур знал, что война предстоит тяжелая, и стремился все приготовить. Предводитель намеревался отплыть в Каер Эдин, как только Борс вернется из Бенвика. Он рассудил, что следующий удар будет нанесен по новой британской верфи.
И в этом Артур не ошибся.
Когда мы отплывали, в горах еще лежал снег. Ветер, раздувавший паруса, забирался под плащи, заставляя нас лязгать зубами. Впрочем, прибрежные воды оказались совсем не такими бурными, и если сначала у новоиспеченных моряков паруса нередко начинали хлопать или даже повисали совсем, то вскоре наш флот уже двигался достаточно быстро.
Эктор тоже времени не терял. Он встретил нас на берегу и рассказал, что пять новых кораблей ждут-дожидаются, когда Артур их осмотрит.
— Полюбуйтесь на наших красавцев, — квохтал Эктор. — Ну и чудо-мастера у Лота! Работают, только лес подавай. Ну так мы рубили лес, и они работали всю зиму — ни разу на холод не пожаловались!
— Но я же разрешил им вернуться на зиму к Лоту, — сказал Артур.
— А я что им говорил? — отвечал Эктор. — Лот посчитал за лучшее оставить их здесь. Вы оттеснили варваров и спасли его корабли, так что он смог обойтись без своих работников.
— Когда Лот покинул Каер Эдин? — спросил я, надеясь разрешить загадку его появления в Ллионессе.
— Ну… — Эктор потянул себя за рыжую бороду. — Поздно.
— Насколько поздно? — спросил Артур. Он понял, куда я гну.
— Ну, если подумать, не так и поздно. Еще до Рождества.
— Задолго до Рождества?
— Да не то чтобы задолго — за несколько дней.
— А до тех пор он оставался здесь?
— Где же еще ему было быть? — спросил Эктор с подозрением.
— Ты уверен? — спросил я. — Может быть, он отлучался, а позже вернулся?
— Он все время был здесь. Ты сам его видел. Он был здесь и уехал перед самым Рождеством.
— Точно? — спросил Артур.
— Как Бог свят, — промолвил Эктор. — А теперь объясните, к чему эти расспросы?
Артур колебался, и ответил я.
— Лота видели на юге — после Лугназада, но задолго до Рождества.
— Нет, — Эктор решительно потряс головой, — быть такого не может. Я знаю, кто сидит за моим столом. Лот был здесь, со мною.
Итак, вместо того чтоб разрешить загадку, я только сильнее запутался. Естественно, мы ни слова не сказали Гвальхаваду, который провел зиму у Эктора и встретил нас вместе с ним. Мы сообщили лишь, что брат его отправился искать Пеллеаса. Однако про себя мы продолжали гадать: кто этот второй Лот, который умчал от смерти Моргану?
Старые римские верфи лежат чуть восточнее крепости. Еще не видя их, мы услышали стук молотков и крики работников. Однако когда я увидел зрелище, представшее нам за мысом, то мог бы поклясться, что римляне возвратились.
Великое множество стволов, поваленных и очищенных от коры, лежали на берегу, где десятки людей пилили их и обтесывали. Пятьдесят домов были возведены поблизости и для рабочих, и для кораблей, чтобы не прекращать строительство даже в плохую погоду. На старые каменные столбы настелили новый деревянный причал, а проходы расчистили от ила, чтобы корабли могли заходить для починки в док или загружаться, не дожидаясь прилива.
Куда ни глянь — люди с разнообразными орудиями. А шум! Визг пилы, стук топора, крики — кто-то отдает указания, кто-то откликается, где-то раздается дружное «Ухнем!» Над головой пронзительно орут чайки, волны звучно плещут о каменные столбы. Пахнет смолой, потом, опилками и солью. Казалось, мир очнулся от зимней спячки и принялся строить корабли.
Эктор был горд своими свершениями, и Артур не поскупился на хвалу.
— Ты совершил чудо, — сказал он. — Я пришлю тебе четвертую часть собранной подати.
Эктор протестующе вскинул руки.
— Прошу, предводитель Артур, оставь ее своим людям, тебе нужнее.
— Нет. — Артур был непреклонен. — Тебе одному такое дело не поднять, да и несправедливо это. Отныне ты будешь получать долю от общей подати, но и тогда мне не отплатить за все твои труды.
— Что я сделал, — ответил Эктор, — я сделал для тебя, это правда. И для спасения Британии. Ты, Артур, наша единственная надежда.
Медведь Британии положил руку Эктору на плечо, и властитель Каер Эдина обнял давнишнего воспитанника.
— Будь у меня двенадцать таких, как ты, — сказал Артур, — я возродил бы империю.
— Мне не нужна империя, — тихо и торжественно отвечал Эктор, — но я хочу дожить до того дня, когда ты сплотишь под своею рукой Британию. Ради этого я живу.
