«Вот уже год и несколько месяцев граф Зубов влюблен в мою жену. Посудите, в каком затруднительном положении находится моя жена, которая воистину ведет себя, как ангел». Великий князь положил подождать, когда, остуженный безответной любовью кавалер, придет в себя и оставит его жену в покое. Луизе же оставалось токмо остерегаться графа Зубова и прятаться от его преследований.
Великая княгиня Елизавета Алексеевна и действительно вела себя ангельски. Любя Александра Павловича, она не имела возможности с кем-то, опричь искренне любящей ее, гоф-мейстерины Варвары Головиной, поделиться своими тайнами. Ласковая и внимательная к ней Головина, оберегала ее от Зубова, как могла. Она стала утешительницей для Великой княгини, тем паче, что хитрая интриганка, старая гофмейстерина Екатерина Шувалова, обожавшая Платона Зубова, тщась рассорить Александра Павловича с Елизаветой Алексеевной, токмо тем была и занята, что указывала Великой княгине на ошибки и промахи ее супруга. Елизавета часто писала своей матери. Юный Александр, легкомысленно увлеченный разными молодыми красавицами, уделял ей мало времени, принося ей, тем самым, немало боли. Зная о его любовных приключениях, в одном из писем своей матушке, Луиза писала: «Счастье моей жизни в его руках, естьли он перестанет любить меня, то я буду несчастной навсегда. Я перенесу все-все, но не это».
Записки императрицы:
Наш величавый бывший посланник в Польше Отто Магнус Штакельберг изрядно надоел двору, без коего, пожалуй, он жить не в состоянии. Однако все заметили кое-какие признаки, указывающие на то, что он выжил из ума. Сказывают, что он воображает себя двадцатипятилетним соблазнителем, важничает, каверзничает, уверяет всех, что все оные прихоти у него из желания улучшить и обеспечить судьбу своих троих детей. Недавно здесь, при дворе с ним приключился параличный припадок, в коем он не хотел сознаваться и доказывает, что он просто ослабел.
Француз Жан Пьер Бланшар совершил первый полет на воздушном шаре над Америкой. Он поднялся на высоту 5800 футов. Среди зрителей, сказывают, были президент Джорж Вашингтон и Томас Джефферсон.
* * *
Рано утром, императрица Екатерина Алексеевна медленным шагом ступала по Царскосельскому осеннему парку. Левретка Джуля, спущенная с поводка, пробежала вперед и скрылась за кустами. Екатерина остановилась, огляделась. Ни души. Парк дышал свежестью, красно-желтыми красками и звенящей тишиной. Хотела позвать назад свою любимицу, да раздумала: пусть порезвиться. В скорости надобно будет возвращаться в Зимний дворец, там нет такового простора.
Восходящее яркое солнце освещало ряды скульптур в парке и осеннюю лесную красоту. У подножья деревьев собрались пышные ворохи разноцветных сухих листьев, непрерывно пополняемых сверху. Впрочем, некоторые из них шевелили своими кудрявыми кронами с уже увядающей, но еще не опавшей листвой. Дул легкий ветерок, слегка вздымая бархатный салоп государыни. Дышалось легко, и Екатерине Алексеевна чувствовала себя, как давно когда-то: здоровой и счастливой, как естьли бы ей было чуть более сорока лет и где-то здесь ее ожидал Светлейший князь Потемкин-Таврический. Когда-то он, и в самом деле, нетерпеливо поджидал ее, сидя на лавке под раскидистым дубом. Надобно пройти совсем немного, до того места, на следующей аллее, всего несколько шагов. Сердце забилось. Она прижала руку к груди, остановилась, глубоко вздохнула. Задыхаясь, слегка пошатнулась и скорей оперлась спиной о крепкую березку. Нет, никто ее не ждет… Никто. Но, что это было? Давным-давно так странно не билось ее сердце. Набежали неожиданные слезы.
— Как мне тебя не хватает, Гришенька! — прошептала она. Екатерина знала, отчего у нее мысли о Светлейшем: сегодни было тридцатое сентября, день его рождения. Как же хорошо она помнит все праздники, связанные с его днем! Она погладила крону дерева и, роняя слезы, хотела уже идти назад. Вдруг на соседней аллее появился Великий князь Александр Павлович, её красавец — внук, её безграничная любовь! Материнская любовь. Любовь такой силы, каковой она не испытывала ни к кому. Александр ускорил шаг, направляясь к бабушке. Рядом с ним бежала Джуля. Печально сомкнутые губы императрицы непроизвольно тронула улыбка. Она скорее смахнула слезы.
— Ваше Величество, бабушка! — радостно воскликнул, просиявший лицом, внук. — Я знал, что встречу вас здесь!
Подошедши и склонившись, он с чувством поцеловал ей руку. Она, в ответ, крепко обняла и поцеловала в лоб.
Оглядев его, полюбовавшись на его русые локоны, яркие голубые глаза, свежее румяное лицо, она ласково спросила:
— У тебя какое-то дело ко мне?
Александр, как-то игриво, возможно, дабы скрыть смущение, ответствовал:
— Нет, бабушка, с сегодняшнего дня я положил совершить прогулку пораньше, дабы провести время с вами.
— Какой ты у меня молодец! Решился на оное во вред сладкому утреннему сну?
— Вы же сами говорили, бабушка, утренняя прогулка полезна, особливо, молодому организму.
— Красавец ты мой! Безусловно! Хорошее здоровье тебе весьма к лицу. Кровь с молоком! Богатырь мой! Как у тебя дела в твоем Семеновском полку?
— Отлично, Ваше Величество!
— Оставь, Саша! В приватной беседе называй меня просто бабушкой, колико раз тебя просила!
Она паки крепко обняла внука. — Али я не любимая бабушка?
— Я так тебя люблю, бабушка, — говорил внук, целуя поочередно обе ее руки, — что боюсь хоть как-то не показать тебе свое глубокое почтение.
— Ах, ты, мое милое, родное дитя! Какую бы глупость ты не совершил касательно меня, ты все равно мой самый дорогой и любимый сынок. То есть внучок, — поправилась она, обнимая его. — Но, — отстранившись, она одарила его своим проникновенным взглядом, — без глупостей, конечно, гораздо сподручнее и легче нам с тобой вместе идти по жизни. Не правда ли, свет моих очей? — испросила она, беря его под руку.
— Вестимо, бабушка! Разве я грешил когда глупостью?
— Ну, что ты, милый мой! Такового случая, Слава Богу, не припомню!
Александр, улыбаясь, взглянул на ее и удовлетворенно хмыкнул.
Екатерина, паки, оглядев внука снизу доверху, шутливо молвила:
— Ты, mon ami, новых друзей наживай, а старых, к примеру, свою бабушку — не теряй.
— Как можно, Ваше Величество! Бабушка! — искренне возмутился Александр, вновь целуя ей руку и отдельно мизинчик.
Александр сам по себе чувствовал себя превосходно токмо там, где находилась его великолепная, всемогущая бабушка, царица Всероссийская. Ее глаза всегда находили его и озаряли дополнительным теплом и любовью, в коей он купался с самого рождения. И то, что отец с матерью были к нему довольно равнодушны, не особливо беспокоило его. У него была самая лучшая бабушка на свете! Она, вестимо, любила и всех остальных внуков, но далеко не так, как его, старшего из них, Александра Павловича. И он был горд и счастлив своим положением в сердце бабушки-государыни.
