— Как! Теперь, не ходит? — обеспокоилась Перекусихина.
Протасова охладила ее:
— Видела его. Ходит с палочкой. Теперь понятно отчего охромел, старый хрыч!
— Ужо, вестимо, сие событие доведено до сведения императрицы? — улыбаясь, полюбопытствовала графиня Браницкая.
Анна Никитична с важностью сообщила:
— Екатерина Алексеевна, позволила ему приезжать во дворец с тростью. Вчерась, при первой встречи с ним не токмо объявила, что знает причину его несчастья, но приказала даже сидеть в ее присутствии.
— А что можливо было ожидать от нашей жалостливой императрицы? Теперь сей сластолюбец будет всегда при ней сидеть. Так уважить старичка…
Последние слова Нарышкина произнесла с некоторой завистью. Протасова, перебив ее, не замедлила дать свое определение сему случаю:
— А что ж? Заслужил… Ведь он был сослан из столицы государыней Елизаветой Петровной за его дружбу с молодой Великой княгиней Екатериной Алексеевной. С первых дней царствования нашей императрицы, он был сразу возвращен из ссылки. Засим стал ее первым секретарем. Это уж теперь он эдакий важный, благодаря милостей государыни! Заслужил!
— Заслужил, старый ловелас!
* * *
На сей раз, фельдмаршал, граф Александр Васильевич Суворов, прибывший из Варшавы в Санкт-Петербург, был встречен Северной Пальмирой необычайно торжественно. На встречу своего непобедимого полководца в Стрельну выслана была императорская карета, в которой выехали к нему три генерала. Северная Семирамида — императрица Екатерина ожидала его, дабы обласкать, как умела делать оное токмо она одна.
В кабинет вошел фельдмаршал Александр Суворов и сделал три низких поясных поклона перед, находящейся в правом углу, иконой Казанской Божьей Матери. Засим еще раз низко склонился перед государыней Екатериной Алексеевной. Императрица хорошо знала, как она обожаема своим фельдмаршалом, она и сама любила и гордилась им. Екатерина поспешно подошла к нему и, поднимая за руки, с укором молвила:
— Ну, как вам не стыдно Александр Васильевич, зачем вы делаете мне такие поклоны. Я почитаю вас ровней, учитывая ваши заслуги перед Отечеством. Их у вас поболее моих!
Фельдмаршал, стоя по швам, выслушав, принялся, как всегда горячо, своим четким чуть крикливым голосом категорически возражать:
— Нет уж, матушка-государыня! Каковое может быть равенство промеж нас? Я руковожу лишь армией, коя принадлежит вам и коей вы милостиво позволили мне командовать. А вы, управляете целым огромным государством. Мыслимо ли таковое даже сравнивать?
Стоя перед своей благодетельницей, он, не мигая, не спускал с нее преданных глаз.
Улыбаясь, Екатерина Алексеевна, мягко взяла его под руку и повела к креслам. В кабинете находились обер-прокурор Самойлов, советник Безбородко, Платон Зубов, камер-фрау и камер-юнгфера Марья Саввишна Перекусихина. Раскланявшись друг другу, все расселись вокруг императрицы. Приветливо заглядывая ему в лицо, Екатерина поблагодарила его:
— Спасибо, дорогой Александр Васильевич, спасибо! Ведаем, как ты почитаешь свою государыню…
Говоря сие, она переглянулась с Самойловым.
— Однако для чего-то не хотите поведать, что отдаете дочь Марию Александровну замуж…
Граф Суворов вздернул бровь, дернул головой так, что слабый кок волос надо лбом взметнулся и тут же улегся на место.
— Велите не казнить, а миловать, Ваше Величество! Отдаю мою сердешную, единственную мою кровиночку за графа Николая Зубова.
Екатерина сменила свой шутливый тон на серьезный. Бросив взгляд на своего улыбающегося любимца, Платона, Екатерина сердечно молвила:
— Ну, что вы, граф! Мы рады вашему достойному выбору. Граф Николай Зубов известен нам токмо с лучшей стороны. Вы должны быть покойны касательно жениха, понеже нам ваше спокойствие и счастье, дороже всего! Инако, кто ж будет нам добывать победы, подвластные токмо вам. Ведь ни одной битвы вы за всю жизнь не проиграли! Есть ли таковые еще среди русских? Колико героев вы воспитали! Опричь того, вы сумели выкроить время и написать таковую нужную книгу, как «Наука побеждать». Честь вам и хвала!
Смущенный фельдмаршал почтительно склонил голову:
— Благодарствую, государыня-матушка. Книгу еще дописываю. А героев, вы правы, как же нет, государыня! Есть и немало!
Екатерина заинтересованно испросила:
— Кто же они сии первые храбрецы?
— Их много, Ваше Величество!
— Так назовите хоть с десяток. Разве не должно мне узнать их из ваших уст, фельдмаршал?
Суворов, легко согнулся паки в поклоне:
— Вы, Ваше Величество, самолично наградили многих из них: Кутузова, Павла Потемкина, Волконского, Платова, Голицына, Иловайского и многих донских казаков.
Императрица Екатерина Алексеевна, желая польстить ему, восхитилась:
— У вас отменная память. Они стали героями благодаря своему главнокомандующему!
Суворов скромно ответствовал:
— Придет и их время, государыня-матушка, мыслю, многие из моих учеников станут командовать не хуже меня. Вы знаете русский народ и русский дух!
Паки, не ложно довольная своим военачальником, Екатерина изрекла:
— Я счастлива, фельдмаршал, что вы познали русский дух в полной мере. Я знаю, вам принадлежать прекрасные слова: «Мы русские — какой восторг!»
Суворов без ложной скромности, подняв подбородок, гордо возгласил:
— Да, государыня-матушка, сии слова — суть мои. Я никогда не перестану восхищаться своим народом!
— Спаси вас Бог, Александр Васильевич! — ответствовала Екатерина Алексеевна. — Россия обязана вам вовеки воспитанию в солдатах сего неистребимого русского духа.
Она с искренней признательностью пожала ему руку. Разрумянившийся, от похвалы, фельдмаршал, благоговейно поцеловал ей руку.
Екатерина знала, что он называет ее своей кормилицей, считая себя обязанным ей всем, что имеет и желала отблагодарить его за отменную службу в полной мере.
На следующий день, покоритель Варшавы, фельдмаршал Александр Васильевич Суворов имел торжественных прием во дворце. Все в великом почтении стояли, исключая Елагина, коий, желая показать фельдмаршалу свою важность, воспользовался своим правом не вставать при императрице. Суворов бросил на него любопытствующий взгляд, коий не ускользнул от проницательной императрицы.
— Не удивляйтесь, — обратилась она фельдмаршалу, — Иван Перфильевич встречает вас сидя: он ранен, токмо не на войне, а у актрисы, делая прыжки!
Слышавшие сию реплику государыни, многие окружающие, не удержавшись, прыснули со смеху. Елагин, густо покраснев и оттого изрядно смутившись, сидя, поклонился фельдмаршалу.
Понеже Великий князь Александр Павлович с супругой переехали в новый, отстроенный для них дворец, императрица положила разместить фельдмаршала в Таврическом дворце с большим количеством обслуги, дабы заслуженный и постаревший фельдмаршал отдыхал в бывшей резиденции Потемкина. Екатерина желала, чтоб он видел ее заботу и внимание, понеже началась другая война — карикатурная, где главным героем были фельдмаршал Суворов и императрица. Проигравши в войне, касательно «очаковского кризиса» карикатуристы всей Европы принялись теперь упражняться в оном жанре в полную силу после войны в Польше. Выставлялось на европейский суд «русское зверство» с полководцем Александром Суворовым, подавившем польское восстание. Художники, тщились в карикатурах показать картинки, где «бесчеловечные казаки» расстреливают мирных жителей, или, где Суворов, подошедший к трону, протягивает Екатерине головы польских женщин и детей со словами:
