— Без сомнения, адмирал! Скажу вам больше: русского флота в Греческом Архипелаге нет, а по всей Турции гуляют слухи, что моря наполнены русскими судами. Ну, что оставалось нам делать? Стало быть, мы и переименовала свой небольшой флот во флотилию Российской империи.
Екатерина в благодарном порыве поднялась и обняла его. Тоже сделал и Чичагов, и долго потом тряс ему руку. Константин, радостно улыбаясь во весь рот, обнажив крепкие крупные зубы, с интересом наблюдал сию картину.
Записки императрицы:
Я была бы виновата перед потомством естьли б дала усилиться польским бунтовщикам: разврат французский разлился бы по лицу России и наводнил бы весь север.
Генерал-поручик маркиз де Ламбер отправлен в Пруссию с сериозной миссией: воздействовать на герцога Брауншвейгского, дабы тот повлиял на прусского короля и убедил его не подписывать мир с Францией.
Наш тайный советник, граф Александр Андреевич Безбородко, сей, на вид, малоразвитый человек, тем не менее, является усердным покровителем наук и искусств. Сим летом он купил целую массу нарядов, ценных скульптурных произведений, собранных во время революции графом Головкиным. Среди прочих имеется Амур работы Фальконе, изваянный им для мадам де Помпадур.
У постаревшей княгини Натальи Голицыной выросли черные усы и она стремительно теряет зрение.
* * *
Императрица вошла и села в свое любимое кресло в спальне. Оглядев подруг-фрейлин, она заявила:
— Сегодня я поздравляла нашего обер-шталмейстера Льва Александровича с помолвкой его младшего сына, Дмитрия Львовича, с княжной Марией Антоновной Святополк-Четвертинской. Скоро свадьба!
Подруги-фрейлины разом заохали и заахали.
— Каковая пара будет! Наш обер-егермейстер сам примерно хорош, а уж о ней и говорить нечего! — Одно воспитание чего стоит!
— Вестимо, сия сиротка воспитывалась при дворе, на глазах нашей государыни!
— Да, красивей сей барышни я никого не видела, она даже краше Екатерины Долгоруковой, Марии Нарышкиной и всех других, кои записаны в красавицы, — категорически утверждала Анна Никитична. Жаль токмо: уж слишком просто она оде вается.
Государыня Екатерина изразила свое мнение:
— Чего уж! Вестимо, сия Четвертинская знает, что «на красавице всякая тряпка — шелк». Она прекрасно знает о своей редкой красоте. Таковое впечатление, что она, зная об том, не желая привлекать к себе внимание, по большей части не поднимает глаз и предпочитает ни с кем не разговаривать.
— Что и говорить: чрезмерно молчалива, — согласилась Перекусихина.
— Красота ее настолько ослепительна, что кажется противоестественной. Не единожды я видела молодых кавалеров, стоящих в театре пред ее ложей, кои, разиня рот, дивились ее красоте, — утверждала графиня Нарышкина.
Протасова вторила:
— В нее все влюблены. И даже одноглазый Кутузов. А старик Державин так и куплеты про нее написал, наизусть знаю:
«Всех Аспазия милей
Черными очей огнями,
Грудью пышною своей…
Она чувствует, вздыхает,
Нежная видна душа;
И сама того не знает,
Чем всех боле хороша».
— Да-а-а-а, — задумчиво протянула императрица, — померкнет теперь пред ней красота старшей невестки обер-шталмейстера, Марии Алексеевны, урожденной Сенявиной.
Перекусихина, обращаясь к государыне Екатерине Алексеевне, отметила:
— Слава Богу, граф Левушка, кажись, всех своих дочерей выдал замуж. Вот и младший граф женится. Осталась, самая младшенькая, но она таковая слабенькая, чуть ветер подует, сразу в постельку.
— Дай Бог Дмитрию и его нареченной счастья! — от всего сердца пожелала императрица. Она, зная, что на красавицу Святополк-Четвертинскую заглядывается ее внук Александр, была весьма рада, что она относительно исчезнет с его поля зрения. Желая переменить материю беседы, Екатерина попросила Саввишну поднести ей ящик с каменьями. Разглядывая их, она вдруг спросила:
— A что ныне примечательного происходит в нашей столице?
Анна Никитична оживилась:
— Намедни, ко мне племянница, графинюшка Ольга Петровна Алейникова изволила приехать. Так она мне такую новость поведала, — сказала она, широко раскрыв свои жгуче-черные глаза. Анна Протасова, сидящая за пяльцами, вяло вышивающая алую розу, тут же отложила работу и обратила всю свою аттенцию на рассказчицу.
В предвкушении своего рассказа, Никитична расправила складки своего платья, выпрямилась, зорко оглядев государыню, Анну Степановну и Марию Саввишну, удостоверившись, что они в нетерпении ожидают ее рассказа, обратившись к государыне, таинственно понизив голос, принялась излагать свою новость:
— Люди говорят, появился, якобы, в городе некий провидец Авель, на вроде, как пророк.
— Стало быть, пророк? Старый или молодой? — усмехнувшись, нетерпеливо полюбопытствовала государыня.
Нарышкина собралась было продолжить, глубокомысленно собрав морщины на лбу, понеже вопрос императрицы, на мгновенье, сбил ее с толку, но она быстрехонько собралась:
— Доподлинно не знаю, матушка-государыня, — Анна Никитична паки сморщила лоб, — сдается мне — не старый, а лет эдак тридцати пяти, может статься и старше.
Она помолчала, собираясь с мыслями. Государыня опять поторопила ее:
— Ну, что ж сей прорицатель? Кто он, откуда? Может статься, крестьянин, благородный, али монах какой?
— Похоже — монах, али схимник, как я уразумела из рассказа племянницы.
— И что же он?
— Так вот, — паки оживилась Никитична, — стало быть, сказывают, он знает всю правду былых лет, что нынче происходит и все, что с нами будет наперед. Кто бы к нему не обратился, с каковым вопросом, он им отвечает, а они бледнеют и удивляются диву-дивному, понеже он все человеческие тайны ведает!
Саввишна, Королева и Екатерина переглянулись.
— И что же? Не говорил, как мы турок проучим, греков освободим?
— Ведаю, говорил, что нас, русских, никому не победить.
Довольная Екатерина улыбнулась:
— Одно время, помнится, в столице жила блаженная Ксения, дворянского происхождения, — вспомнила она. — Сия Ксения, еще при императрице Елизавете Петровне, предсказывала всякие катаклизмы в России, море крови, и другие бытовые мелочи прорицала простому народу. Где она, жива ли?
Глаза графини округлились, виновато сжав губы, молвила:
— Об том не ведаю, государыня матушка.
— Стало быть, надобно испросить Анну Степановну, она все на свете знает, — обратила Екатерина глаза на Протасову. — Оным всезнанием, она напоминает мне Прасковью Никитичну Владиславову, мою служанку в мои молодые годы. Где ныне Владиславова, где Блаженная Ксения? Умерли ли? — спросила она шутливо подругу.
