Вошел озабоченный и весьма побледневший лицом, доктор Роджерсон. После тщательного осмотра, он объявил ей, что хворь ее — ни что иное, как не сильный удар, приведший к маленькому параличу лица. Словом, Екатерина слегла. Заботами медиков, сей удар удалось излечить в три дни. Заболела и несчастная невеста, считая себя опозоренной. В первый же день после выздоровления, Екатерина, понимая состояние внучки, провела с ней беседу, дабы успокоить ее и заверить, что любой здравомыслящий принц любого государства будет счастлив стать ее мужем.
— Сашенька, поверь мне: все шведские Карлы и Густавы, небольшого ума. И поступок Густава глуп, внученька! Подумаешь, не устроило его наше православие! Сие — не инако, как мелкая месть побежденного нами государства, внученька моя! — ласково говорила Екатерина, нежно обнимая и поглаживая белокурые волосы своей внучки.
— Отчего Вы так полагаете, бабушка, — опустив свои крупные, ярко-голубые глаза, грустно вопрошала Александра.
— И полагать мне нечего! Его дядя, герцог Карл Зюдерманландский, желая захватить Санкт-Петербург, не выиграл ни одной морской битвы с нами на Балтийском море, хотя у него были исправные, хорошо оснащенные корабли и обученные матросы. Ничего он не мог сделать с моими адмиралами: ни с Грейгом, ни с Крузом, ни с Чичаговым. Я уверена, что он нашептывает молодому королю, всякие глупости, дабы народ со временем сверг племянника, а поставил бы его, Карла, на его место. Бесславен сей герцог! Les peres ont mange des raisins verts et les enfants ont eu mal aux dents. Кстати, знаешь, как наш простой народ прозвал дядьку Густава?
— Не ведаю, бабушка.
— Его называют или герцогом Сёдерманландским или Сидором Ермолаевичем.
— А что? — дрогнули в грустной улыбке пухлые губы Александры Павловны. — Звучит весьма похоже на Зюдерманландскую фамилию.
Екатерина, подмигнув, засмеялась:
— Не знаю никакого народа, кто бы так метко мог дать прозвище лучше, нежели русские! — проговорила она с гордостью. — Так что, Сашенька, пусть себе завидуют нам! Не видать им счастья! А у нас оно будет в полной мере, поверь, девонька моя! На хорошего человека не вдруг наткнешься, Александра Павловна, но я выдам тебя токмо за того, кого полюбишь, душа моя!
Ее внучка сидела, печально склонив белокурую головку. Екатерина порывисто обняла и поцеловала ее.
— Подожди, милая, печаль твоя уйдет, — ласково увещевала она ее. — В этом мире надобно быть сильным. Ты ведь ведаешь: «буря токмо рощу валит, а кусты к земле гнёт». Мы с тобой можем и согнуться, но не сломаться. Ты ведь на меня характером похожа, радость моя.
Екатерина паки крепко обняла внучку. Так они и сидели в обнимку некоторое время, пока не вошла Перекусихина.
Екатерина и сама не заметила, что, задетое ее самолюбие в бессчастный день, ожидаемой помолвки внучки со Шведским королем, сериозно подточил ее здоровье, и возбудило в душе разноречивые мысли. К тому же, испытав крайне неприятные ощущения, связанные с ударом, она поняла, что сие, в ее возрасте, может повториться, и тогда возможен полный паралич, или даже смерть. Поелику, в связи с оными сложившимися обстоятельствами, Екатерина положила, не медля, продумать еще раз свои намерения относительно изменения порядка престолонаследия с тем, дабы после нее на престол взошел ее внук Александр.
Записки императрицы:
Павел Петрович демонстрирует свою неприязнь ко мне, мыслю, из-за неудавшейся помолвки Александры.
Великому Князю Константину Павловичу пожалован Мраморный дворец, выкупленный у Орловых.
* * *
Государыня Екатерина Алексеевна готовилась всенародно объявить свое решение о престолонаследии. «Alea est jacta. Cui bono? — жребий брошен, но кому на пользу?» Тайна из Зимнего дворца давно уже проникла в общество, и все знали, кого Екатерина желала видеть своим преемником. В Петербурге начали распространяться слухи, что в конце ноября, в день тезоименитства императрицы, а по другим известиям — в Новый 1797 год, последуют важные перемены. Екатерина была занята подготовкой манифеста о назначении Великого князя Александра наследником престола, коий был подписан государственными сановниками: графами Безбородкой, Суворовым, Чернышевым, князем Зубовым и митрополитом Гавриилом.
С отбытием юного Шведского короля, императрица, оправившись от удара, в середине сентября имела разговор с Его Высочеством Александром и, впервые, вручив ему все документы, необходимые для объявления его наследником престола, откровенно объявила свое желание передать ему трон. Она не знала, как отнесется к оному разговору ее девятнадцатилетний внук, но чаяла, что они поймут друг друга. Она не ведала, что Александр Павлович, не занятый ничем, ведший праздную жизнь, весьма сблизился с князем Адамом Чарторыйским. Изливая ему душу, он искренне доверял свои мысли единственно ему. Не знала Екатерина, что, с некоторых пор, внук не разделяет ее способ управления государством. Не догадывалась, что Александр, отнюдь не оправдывает политики и поведения своей царственной бабушки. Не ведала, что он симпатизирует Польше, и, что Тадеуш Костюшко в его глазах, есть доблестный воин и великий человек.
Все оное знал князь Адам Чарторыйский, коего весьма поражали сии признания Великого князя, и, естественно, воодушевляли его мечты, что в обозримом будущем его любимая Польша вернет себе свободу.
Когда императрица Екатерина сообщила внуку о своем желании видеть его своим прямым наследником, она не увидела радостного озарения на лице Александра. Он молчал. Qui tacet, consentire videtur? Молчание — знак согласия? Екатерина, ожидая его реакции, наблюдала за ним. Великий князь, чуть помедлив, ответил, что будет счастлив стать ее наследником. Подойдя к ее руке и приложившись, он двигался как-то замедленно, в явном замешательстве. Екатерина отнесла сие к тому, что сей сериознейший разговор был слишком неожиданным для него.
— Рад ли ты, Александр Павлович, моему решению? — ласково обратилась к нему Екатерина, не спуская с него глаз. — Изволь ответствовать мне без обиняков, мой мальчик! Я прииму любой твой ответ.
Александр, как естьли бы очнулся от своих мыслей, виновато улыбнувшись, кротко ответствовал:
— Вестимо, я рад, государыня-бабушка! Как может статься инако? Обещаю: любящий внук тебя не подведет!
Екатерина подошла к нему и обняла. Крепкое ответное объятие было заверением его любви и преданности. Он ушел с бумагами, дабы внимательно прочесть их. Екатерина беспокойно прошлась по комнате. Ее Александр не всегда был откровенен даже с ней. Она понимала, что ее умному внуку пришлось стать скрытным из-за непримиримости между нею и его отцом. Сожалительно, но вот они — издержки ее нелюбви к собственному сыну!
— «Haberne regnum casus est, virtus dare» — сказала она ему, уже в дверях кабинета. Александр согласно кивнул.
Получив пакет документов, и прочитав их у себя дома с аттенцией, Великий князь Александр, быв в гораздой растерянности, обратился за советом к своему верному дядьке Протасову. Прямой и честный Протасов изрек коротко и ясно:
