— Надобно обо всем доложить Его Императорскому Высочеству, батюшке вашему.
И Александр, не желавший изменять своим юношеским мечтам и обещанию Лагарпу — чтить отцовское право на престол, попросил Протасова помочь ему сообщить Великому князю о предложении императрицы.
Что же мог предпринять Великик князь Павел Петрович? Он потребовал от своих сыновей присягнуть ему на верность, взяв с них слово, сохранить сам факт присяги в тайне. Сыну же посоветовал письменно заверить Екатерину, что во всем согласен с ней. Великий князь Александр понимал, что проявляет тем самым двуличие, но, как избежать сего, он придумать не смог. Через день государыня Екатерина Алексеевна получила от него письмо:
«Ваше Императорское Величество!
Я никогда не буду в состоянии достаточно выразить свою благодарность за то доверие, которым Ваше Величество соблаговолили почтить меня, и за ту доброту, с которой изволили дать собственноручное пояснение к остальным бумагам. Я надеюсь, что Ваше Величество убедитесь, по усердию моему заслужить неоцененное благоволение ваше, что я вполне чувствую все значение оказанной милости. Действительно, даже своей кровью я не в состоянии отплатить за все то, что вы соблаговолили уже и еще желаете сделать для меня.
Эти бумаги с полною очевидностью подтверждают все соображения, которые Вашему Величеству благоугодно было недавно сообщить мне, и которые, если мне позволено будет высказать это, как нельзя более справедливы.
Еще раз повергая к стопам Вашего Императорского Величества чувства моей живейшей благодарности, осмеливаюсь быть с глубочайшим благоговением и самою неизменною преданностью,
Вашего Императорского Величества,
всенижайший, всепокорнейший
подданный и внук
Александр.
24-го сентября 1796 года»
Токмо теперь, по прочтении письма, Екатерина, наконец, успокоилась: стало быть, зря ее терзали сумнения, что внук ее не хочет обойти отца. Однако, она все-таки не была уверенна в его искренности: до нее доходили слухи, о желании Александра, якобы, уклониться от восхождения на трон, что он не рожден для высокого сана, который предопределен ему в будущем. Якобы он писал своему любимому Лагарпу, что он будет счастлив просто уехать со своей женой в Америку, дабы не помешать царствовать отцу. Якобы он охотно уступит свое звание за ферму подле фермы своего воспитателя.
Екатерина чувствовала, что такие сентенции возможны со стороны ее внука, однако положила не обращать на то внимание: что не скажет молодая чистая душа, когда она еще так не опытна и глупа! Не завтра же Александру надобно будет взойти на трон!
Le temps, est un grand maitre! И она сама еще в силе. Есть еще время, за которое он успеет возмужать, понять всю ответственность своего происхождения, такожде, как понять нежелание бабки видеть на троне его отца и, конечно же, взойти на престол и порадеть за родное Отечество. Она ругала себя, что после женитьбы, Великий князь был предоставлен сам себе, вместо того, чтобы упражняться каковым-нибудь не пустяшным делом. Был единый случай, когда, она, тщась заинтересовать военными делами, предложила ему поехать вместе с генералом Кутузовым к финским границам, но Александр не обнаружил никакого рвения на то. Она же, любя его, и, не желая делать что-либо противу его воли, не стала настаивать. В результате, он и его брат ездят верхом в Павловск, где они оба были командирами части «потешных» войск Павла Петровича. Теперь у них было занятие, придававшее им значение, льстившая их самолюбию и удовлетворявшее их юношеское устремление к активной жизни. Екатерина была весьма недовольна собой, что не сумела ни овладеть воображением своих внуков касательно каких либо государственных прожектов, ни занять их достойными упражнениями, ни разнообразить их время, а их отцу оное весьма удалось.
Записки императрицы:
Долго собеседовала с Великим князем Александром Павловичем.
* * *
В ночь, после разговора с Александром, императрице приснился странный сон. Вечером вместе с князем Платоном она улеглась в обычное время. Когда он удалился в свои покои, Екатерина не могла заснуть еще с полчаса. Стараясь отогнать все мысли запрудившие ее голову, она как будто задремала. Вдруг она услышала каковые-то звуки, шаги, восклицания и, открыв глаза, как оказалось, тоже во сне, позвонила прислуге. Появилась Мария Саввишна с Анной Степановной, кои, дрожа, сообщили ей, что в тронном зале с зажженной свечей ходит какая-то женщина, весьма похожая на нее. В удивлении, Екатерина приказала наскоро одеть себя и вместе с ними отправилась в зал. И действительно, на троне сидела женщина, ее двойник. Екатерина почувствовала, как подкашиваются ее ноги, и, успев выкрикнуть, чтоб стража стреляла в сей призрак, упала в обморок. Сон был долог и мучителен, с каковым-то продолжением, где она лежала в постели, и над ней стоял Роджерсон. Проснувшись рано утром, она и в самом деле увидела над собой Роджерсона и Перекусихину, которые сообщили ей, что всю ночь она стонала и вскрикивала. Роджерсон пояснил ей, что все события связанные с неудачной помолвкой Великой княжны подействовали на нее так сильно, что с ней, во сне, случился еще один легкий удар. Екатерина подумала, что естьли к тому же прибавить последний разговор с Александром Павловичем и странный сон, то не мудрено ей было получить сей удар во второй раз. Роджерсон массировал ей лицо и руки так, что в короткий срок все сумел привести в надлежащий вид, хотя последствия все-таки были: она недомогала, ложилась в постель среди дня, чего раньше с ней почти никогда не случалось.
В воскресенье второго ноября состоялся большой парадный обед, на котором Екатерина показалась всем нездоровой и утомленной. Следующие два дни она не выходила из своих покоев, а еще через три дни, вечером собрала вокруг себя в своей спальне самых близких людей. Екатерина была весела и попеняла графу Льву Нарышкину, недавно похоронившего брата, графа Александра, на то, что тот боится разговоров о смерти, сама же стала в шутливом тоне рассказывать о недавней кончине короля Сардинии, чем паки вызвала у Левушки гримасу ужаса. Проводив довольно скоро гостей, императрица, тяжело ступая из-за того, что в последние дни ноги ее сильно распухли, улеглась пораньше в постель. Перед сном, она, детально перебрав свои и чужие разговоры, определила, что они, в основном, пустые. Последнее время она часто размышляла о том, что все весьма сильно изменилось вокруг нее. Жизнь, при дворе и в городе, текла не деятельно, а заметно медленно, как бы, повторяя вчерашний день. Понятно, что она далеко не молода, но отчего ж она не видит бурлящую деятельность среди молодых, к примеру у князя Зубова, его братьев, своих секретарей, сына Дашковой, Павла, взрослых сыновей Разумовского и других? Кстати, большая часть ее сподвижников, просто-напросто не имели сыновей, а некоторые были и вовсе бездетны. Бывая часто в Таврическом дворце со своими внуками и близкими друзьями, коих осталось совсем мало, а главное, среди них не было князя Потемкина, она размышляла о том, что все уже совсем не то, что было раньше. Однажды она даже изразилась вслух пред своим внуком Александром:
