— А что случилось, полковник?
Но Ламбро Качиони, погруженный в свои печальные мысли, явно ничего не слышал, ничего не понимал и ничего не ответствовал.
— Посмотри в зеркало, чудак человек: на тебе лица нет! — бросил ему Шишков. Но Качиони паки никак не отреагировал. Шишков беспомощно оглянулся, хотел подойти к кому-нибудь, расспросить в чем дело, но все бежали или быстро сновали мимо него. Екатерина видела, что проходящий мимо взлохмаченный секретарь, Адриан Грибовский, хотел что-то сказать адмиралу, но, с перепугу, не мог собраться и разомкнуть рта, точно так, как Шишков, вдруг невольно объятый непонятным ему самому страхом, не мог и слова молвить, дабы что-то спросить.
Екатерина оставила их, и глазами принялась разыскивать своего любимого внука. Где же он? Ведь она договорилась с графом Николаем Салтыковым, что естьли что сериозное случится с ней, он сразу пошлет за Александром Павловичем, а уж он, вестимо, знает, как поступить далее. Она полетела вниз над парадной Иорданской лестницей, засим взлетела под самый потолок длинной и величественной Лоджии Рафаэля. Как ей когда-то хотелось близко разглядеть ее росписи и вот — пожалуйте: все они перед ее глазами! Каковые прекрасные копии фресок из Ватиканского дворца! Она посмотрела направо и налево. Ах, каковой прекрасный вид на Зимнюю канавку и Эрмитажный театр! На секунду она все же заглянула в внутрь Эрмитажа, где прошли тысячи Больших и Малых собраний с малознакомыми и приближенными людьми. Колико разнородных сцен имевших место здесь пролетело пред ее глазами! Глаза задержались на одной из картин Рубенса, где одна из изображенных женщин всегда напоминала ей её собственный образ. Она перевела глаза на «Святое семейство», подумала: у нее никогда никакого семейства не было, а как желала она его!
* * *
Однако надобно было отыскать любимого Александра. Екатерина, заглянув напоследок в Тронный зал, положила лететь к дому Марии Нарышкиной, фаворитки своего внука: скорее всего он там. Скользнув мимо портика с атлантами, она полетела вдоль Невы, и почти сразу увидела его, прогуливающегося по набережной вместе с князем Константином Чарторыйским. Оживленно разговаривая, они направлялись к дому, занимаемому братьями Чарторыйскими. Через минуту к ним присоединился брат Константина, князь Адам. Теперь они, втроем, беседуя, пошли по улице. Екатерина хотела подлететь поближе, послушать, о чем они говорят, но в сей момент подбежал дворцовый скороход, сообщивший Великому князю, что граф Николай Салтыков требует его немедленно к себе. Александр, попрощавшись с друзьями, поспешил в Зимний дворец, явно ничего не подозревая о причине сего вызова. Екатерина полетела рядом с ним, заглядывая в его озабоченное лицо. Ей было жаль его: вестимо, сей час, увидев ее, умирающей, он закручинится и горько заплачет. Ей хотелось сказать: не печалься, мой милый, мне хорошо, а ты — лучше займись восхождением на трон. Созови моих орлов и своих друзей, скорей вскрой известный тебе конверт, стань императором и возьми в руки бразды правления Российской империи!
Сложилось поначалу, как она и предполагала: подойдя к ее телу, лежащему на сафьяновом матраце, на полу, он с горьким сдавленным плачем бросился на коленях к ее изголовью. Роджерсон сообщил ему, что императрица Екатерина смертельно поражена апоплексическим ударом. Екатерина наблюдала, как ее собственное лицо становилось то багровым, меняя ее лицо до неузнаваемости, то принимало естественный румяный цвет. Из горла шел булькающий хрип, изо рта продолжала идти какая-то неприятная вязкая масса желтого цвета. У ee изголовья находились, беззвучно плачущие, Анна Нарышкина, Анна Протасова и ее племянница, Екатерина Ростопчина. Перекусихина не плакала, лицо ее приняло форму испуганной маски. Мария Саввишна ни минуты не стояла на месте. Она, как будто ожидая, что вот-вот ее любимая государыня очнется — то поправляла ей руки, то укладывала удобней на подушке голову, то покрывала ей ноги, то несла новые полотенца, дабы оттирать ей материю, текущей изо рта. Ошеломленный сей картиной, как будто не в себе, Великий князь, со слезами, еле сдерживаемыми рыданиями, вышел из спальни и пошел по коридору. Екатерина за ним. Она была уверенна: сей час он, вместе с Безбородкой, распечатают конверт и объявят ее волеизъявление о престолонаследии. Но, к великому ее удивлению, Александр подошел к находившемуся во дворце, бригадиру Федору Васильевичу Ростопчину, фавориту Великого князя Павла Петровича, коего она, за какой-то промах, прозвала «сумасшедшим Федькой». Александр поручил Ростопчину немедленно отправиться в Гатчину, дабы известить отца о безнадежно тяжелом состоянии императрицы. Он знал, что князь Платон Зубов успел уже отправить с оным поручением своего брата, Николая Зубова, но, желая показать отцу, что он его почитает теперь законным государем, тоже послал гонца в лице Ростопчина.
Удивлению Екатерины не было предела. Почему он не сделал то, что должон был? Ужели струсил ее внук? Но, может статься, допрежь едут сообщать его отцу, он успеет еще сделать свое дело? Однако, Александр, не сдерживая более рыданий, вбежал в свою комнату и бросился на кровать. Присев к нему, Екатерина, бесплотной рукой провела по его волосам. Он, как бы почувствовав ее присутствие, всхлипывая, срывающимся, стонущим голосом, вскрикнул:
— Бабушка, зачем ты так рано ушла, зачем ты оставила меня одного?
— Я не хотела, мой мальчик, так случилось, — ответила она. Но, внук ее не слышал. Он, приподнявшись на кровати, крикнул:
— Степан, вели послать за моим братом, Константином!
В комнату влетел камердинер, поклонившись, молвил:
— Сию минуту, Ваше Императорское Высочество!
— Найди брата как можливо скорее, — приказал Александр, не глядя на него. Камердинер побежал выполнять приказ.
Александр закрыл мокрые от слез глаза, закрыл лицо руками и вдруг неожиданно заснул. Екатерина знала, с ним таковое случалось в моменты сильных переживаний. Вестимо, как ему не страдать, когда из жизни уходит всемогущая императрица, любящая его всем сердцем и душой…
Екатерина, окинув глазами его спальню, вспомнила о Платоне. Что он и как? Она, еще раз, проведя рукой по голове и лицу внука, выскользнула из комнаты и полетела искать своего фаворита. Не найдя князя Зубова в апартаментах, Екатерина принялась высматривать его среди, заполнивших прилегающие комнаты, людей. Однако как их много! И кого тут токмо не было! Вот плачущие ее гениальный Безбородко с прилежным Завадовским, вот одеревеневший верный Строганов, вот, сбившиеся в кучу, племянники и племянницы князя Потемкина, а это — сын покойного адмирала Семена Мордвинова, вот рыцарь без страха и упрека, подпоручик Николай Саблуков, вот и ее плачущие старшие красавицы — внучки. А кто тот сгорбившийся человек в темном камзоле с пышными белыми кружевами? Ужели — Платоша? Екатерина приблизилась к нему и с сочувствием теперь смотрела на него. Платон Александрович был явно не в себе. Он морщил губы, при этом все лицо его перекашивалось в некрасивой гримасе. Глаза его то бегали, то надолго застывали. Вид у него был совершенно потерянный, он поминутно облизывал сухие губы и просил стакана воды. Но все те, кто ранее искали его взгляда и улыбки, кланялись и готовы были целовать ему руки, теперь делали вид, что не слышат его. Наконец, сжалившись, стакан воды преподнес ему ее камердинер Тюльпин. Вдруг, вскочив, Платон побежал в комнату, где лежало ее умирающее тело. Роняя слезы, он постоял у изголовья, затем подошел к Роджерсону, спросил:
