— Смотри, Алексей Андреевич, служи мне верно, как и прежде!
Засим, он велел пригласить Великого князя Александра Павловича. При его появлении, Павел заявил ему, показывая на Аракчеева:
— Сей дворянин, Аракчеев Алексей Андреевич, необыкновенно преданный и трудолюбивый человек.
Говоря сии слова, он соединил их руки, и сказал торжественно и проникновенно:
— Будьте друзьями и помогайте мне!
Екатерина видела, как некрасивое лицо Аракчеева с шишковатым лбом, глубокими глазницами, тонкими губами, раскраснелось от удовольствия.
Ее добрый мальчик, внук Александр, увидев забрызганную грязным снегом рубашку Аракчеева, отвел его к себе в покои и дал ему свою чистую рубашку. Благодарный Аракчеев обещал, что будет хранить ее вечно.
Первым распоряжением Павла Петровича было собрать и запечатать бумаги, находящиеся в кабинете императрицы. Екатерина видела, колико сие для него было важно потому, как он сам принялся собирать оные со столов прежде всех.
Федора Ростопчина он не отпускал от себя и уже сделал первое назначение: быть Федору Васильевичу его генерал-адъютантом, хотя тот просил его о должности по принятию прошений. Павел Петрович несколько раз справлялся, о чем говорят во дворце, и Ростопчин сообщал ему последние известия, среди коих поведал ему о страданиях Безбородки. Великий князь приказал позвать его и успокоил, что у того все будет в порядке. Безбородко сразу прекратил лить слезы. Таким же образом он, призвав, успокоил и страдающего неизвестностью Платона Зубова. Екатерина видела, как растерянный, убитый горем князь Зубов сразу же воспрял духом и заговорил, с подошедшим к нему, старшим братом, коий тоже весьма оживился и повеселел.
Между тем работа по сбору документов продолжалась уже в присутствии Безбородки и Зубовых. Набралось их уже несколько узлов из скатертей заполненных государственными и иными бумагами. Павел Петрович внимательно разглядывал, запечатывал или сразу бросал в камин, ненужные ему бумаги. Особливо усердно, понятно, он обыскал секретер, где Екатерина хранила важные документы, где, как он догадывался, скорее всего, находились бумаги, касательные престолонаследия. Обнаружив там большой конверт с печатями, он обратил глаза к Безбородке. Тот предательским кивком показал, что сие есть тот самый пакет, от которого следует избавиться. Екатерина вздохнула: правильно сделал Александр Андреевич: теперь уже все равно ничего невозможно было изменить в пользу ее внука Александра. Ничего!
Не распечатывая его, Павел Петрович бросил его в огонь. Потерев ладони, глубоко и облегченно вздохнув, он продолжил обыскивать секретер. По поводу нескольких документов он задал вопросы графу Безбородке и был не ложно удивлен точности и верности его ответов. Федору Ростопчину он тихонько заметил: — Он для меня Божий дар!
Узлы с бумагами положили в огромный сундук и запечатали. Уже поздней ночью наследник отдал приказ, дабы обер-гофмаршал Барятинский Федор Сергеевич ехал домой, вместо него он назначил графа Николая Шереметева, а в помощь ему, гофмаршалами назначил графов Тизенгаузена и Виельгорского.
Так, между распотрошенным кабинетом и опочивальней умирающей императрицы Екатерины Алексеевны, Павел Петро вич провел ту последнюю ночь в жизни своей матери. Ни он, ни его жена и их старшие дети, ни переутомленные медики, ни близкое окружение императрицы всю ночь не сомкнули глаз. Не спали сотни придворных, дворцовых служителей, офицеров, генералов армии и гвардии, на глазах у которых нервный, возбужденный Павел то входил, то выходил из комнаты, где лежала в беспамятстве Российская государыня, его мать. Сие для окружающих казалось неловким и недопустимым.
Наступило утро, и наследник снова отправился к телу матери. Он испросил:
— Есть ли каковая-нибудь надежда на выздоровление?
Медики опустили головы. Роджерсон ответил за всех:
— Никакой надежды нет.
Отешед от постели матери, Павел Петрович приказал:
— Позвать преосвященного Гавриила с духовенством читать глухую исповедь и причастить императрицу Святых Тайн.
* * *
Стойкий организм Екатерины продолжал еще бороться со смертью до вечера следующего дня. Наконец, как токмо ее сын, Павел Петрович, вышел в последний раз — в три четверти десятого часа, страдания Ея Величества окончились. После мучительной агонии, продолжавшейся полторы суток без перерыва, к великому горю верноподданных, Императрица и Самодержица Всероссийская, Московская, Киевская, Владимирская, Новгородская, Царица Казанская, Царица Астраханская, Царица Сибирская, Государыня Псковская, Великая Княгиня Смоленская, Княгиня Эстляндская, Лифляндская, Корельская, Тверская, Югорская, Пермская, Вятская, Болгарская и иных, Государыня и Великая княгиня Новагорода Низовския земли, Черниговская, Рязанская, Ростовская, Ярославская, Белозерская, Удорская, Обдорская, Кондийская и всея Северныя страны, Повелительница и Государыня Иверская земли, Карталинских и Грузинских царей и Кабардинския земли, Черкасских и Горских князей и иных наследная Государыня и Обладательница, Екатерина Вторая Алексеевна скончалась.
В сей момент Екатерина, увидев с высоты свое помертвевшее тело, ощутила себя теперь не от Мира Сего. Ничего Земное ее более не волновало, ей захотелось умчаться в дальние дали, в неизведанное. Послышались каковые-то необычные звуки, ей показалось, трубы затрубили где-то во дворце. Она увидела, как тотчас вышел ее личный медик, Роджерсон, и трясущимися губами, объявил:
— Все кончено! Императрица умерла от апоплексического удара.
Сразу же к присутствующим придворным, отделившись от большой группы своих родственников, вышел обер-прокурор граф Александр Самойлов и торжественно, несколько важным видом сообщил:
— Господа! Императрица скончалась, и Его Величество Павел Петрович соблаговолил взойти на престол всея Руси!
Павел повернулся на каблуках на пороге дверей, надел огромную шляпу треуголки и, держа по форме в правой руке трость, вместе со своими сыновьями, в сопровождении высших сановников прошел в церковь, чтобы принять там от них присягу на верность.
Священник, поставив аналой, положил на него Евангелие и крест. Первой он привел к присяге императрицу Марию Федоровну, коя хотела кинуться в ноги императору, но он удержал ее. После нее присягал цесаревич Александр. Когда слова присяги были произнесены полностью, Павел подошел к Александру и велел добавить к присяге слова:
— И еще клянусь не посягать на жизнь государя и родителя моего.
В сей момент какая-то неведомая сила неожиданно потянула Екатерину вверх из здания дворца и сию минуту ей в голову пришла последняя мысль: «Какой же у моего сына иезуитский характер!» Она успела услышать, как побледневший Александр, онемевшими губами, повторил за отцом требуемые слова.
* * *
Время для нового Императора двигалось необычайно медленно. Наконец, со смертью матери, он принял присяги своих детей. В Зимнем дворце был отслужен благодарственный молебен. К ужасу присутствующих, в гробовой тишине протодьякон провозгласил:
