Милость Екатерины вела к успехам, богатству, чинам, одним словом, к Фортуне. Сколько блестящих положений в свете она создала! Завоеваниями своими она обогатила тех, кто верно служил ей; в завоеваниях этих она черпала средства для вознаграждения усердия и талантов и не могла сделать из них более благороднаго употребления. Новая Россия, отторгнутая у Турок, была голою степью; Императрица, раздав земли в том краю, обратила его в одну из самых прекрасных областей Империи.
Лицо, облеченное милостью Государыни, выводило из ничтожества всю свою родню, которой уже тогда принадлежали по праву и богатства, и места, и знаки отличия, и общее уважение. Обожание Монархини было до того сильно развито в то время, что милость ея давали лицам, ею облеченным, неоспоримыя права на внимание и почет общества. Разумеется, бывали злоупотребления, но где их не бывает? К многочисленным качествам Екатерины надо присоединить редкий, и едва ли не самый полезный для подданных, в государстве самодержавном, талант избирать и находить достойных сотрудников. Никакое царствование не представляло так много замечательных людей по всем отраслям государственной деятельности. Екатерина имела редкую способность выбирать людей, и история оправдала почти все ея выборы Перечесть всех нет возможности… Бывали и при ней более или менее храбрые фрондеры, но, тем не менее, человек облеченный ея милостью, был полновластен. Кто не жил в то время, не может составить понятия о том, каково было положение князя Потемкина, или даже князя Зубова. Перед ними преклонялись не из подлости, а по уважению к выбору Государыни, по той религиозной привязанности, которую все к ней ощущали.
Екатерина, столь могущественная, столь любимая, столь восхваляемая при жизни, была непростительно поругана по смерти. Дерзкие сочинения, ядовитые памфлеты распространяли на ея счет ложь и клевету… Вскоре вошло в моду позорить ту, которую принц Де-Линь так метко прозвал Екатериной Великим. Долг каждого Русского, даже каждого человека любящего правду — не токмо защищать память ея против ругательств, на нее направленных, но еще громко воздать хвалу, подобающую ея высоким качествам. Если даже она не вполне свободна от упреков, все же, как женщина, как Монархиня, она вполне достойна удивления. Славу прекрасного ея царствования не мог затмить ни один из новейших Монархов. Чтобы в этом убедиться, стоит токмо сравнить, чем была Россия в ту минуту, когда она вступила на престол, с тем, чем стала она, когда верховная власть перешла в руки Павла I. Предводительствуя воинственным народом, она была победительницей всегда и везде, на море и на суше. Она присоединила к Империи богатейшие области на Юге и Западе. Как законодательница, она начертала мудрые и справедливые законы, очистив наше древнее уложение от всего устарелого. Она почитала, охраняла и утверждала права всех народов, подчиненных ея власти. Она смягчала нравы и всюду распространяла просвещение. Вполне православная, она, однако, признала первым догматом полнейшую веротерпимость: все вероисповедания были ею чтимы, и законы, по этому случаю изданные ею до сих пор в силе. Одним словом, она кротко и спокойно закончила то, что Петр Великий принужден был учреждать насильственно…
Красивейшие здания Петербурга построены ею. Эрмитаж с богатейшими его коллекциями, Академия Художеств, Банк, гранитныя набережныя, гранитныя облицовка Петропавловской крепости, памятник Петру Великому, решетка Летняго Сада и прочее — все это дела ее рук. Если судить о Екатерине, как о женщине, то и тут надо признаться, что ни одна женщина не соединила в себе толико превосходных качеств. Возвышенный ум, чувствительное и сострадательное сердце, мужественная твердость характера, увлекательная прелесть, тихий и ровный нрав, благородство, изящное обращение, внушающая и в тоже время чарующая наружность. Меня не ослепляют ни мое к ней уважение, ни глубокое чувство признательности, и не токмо я не отвергаю огулом все то, в чем ее упрекают, но даже в иных случаях и сам нахожу, что она была неправа.
…Что касается до окончательного раздела Польши, Екатерина в нем гораздо менее виновата, чем Пруссия и Австрия, которыя не имели ни малейшего повода к неудовольствиям, тогда как Императрица, не упоминая уже о старинных спорах между Польшею и Россиею, должна была требовать удовлетворения за Варшавския убийства.
…Ее упрекают в том, что она лишила сына престола и всю жизнь содержала в опеке. Но Павлу не было и семи лет, когда умер его отец. Регентство повлекло бы за собою смуты, которых следовало всячески избегнуть. Екатерина мудро поступила, приняв венец, который ей предлагали, и вся Россия заликовала, узнав об том. Сев на престол, она уже не могла его покинуть. Быть может, ей следовало отречься от престола при совершеннолетии сына; но кто из Русских посмеет ее в этом упрекнуть? Краткое царствование Павла слишком оправдало опасения Екатерины в этом отношении. Любимою мечтою ея было передать верховную власть внуку своему Александру Павловичу, воспитанием которого она сама занималась. Государственная польза, которая всегда руководила всеми действиями Екатерины, на этот раз не вполне ее оправдывает…
Хотя любимцев Екатерины знал каждый, однако ничего в обращении ея с ними не могло оскорбить общественное мнение. Она себя держала, даже во внутренних покоях, необыкновенно прилично и достойно. Никто в присутствии ея не осмеливался сделать какой-нибудь намек или сказать двусмысленное слово. Тем менее она была на это способна сама. Двор ея был не токмо величав и великолепен, он был еще образцом хорошего вкуса и самаго изысканного тона. Всякий старался угодить ей по мере сил своих. Угодливость эту она вполне заслуживала, ибо постоянно была занята тем, чтобы угодить другим. Это было безпрестанное излияние с ея стороны царского величия, не терявшего никогда своего достоинства и безпредельной благости, а со стороны подданных такой же безпредельной любви».
