В три часа ночи одинадцатого декабря под черным небом Измаила взвилась ракета и тридцать одна тысяча русских войск под командованием генерал-маиоров Ивана Гудовича, Павла Потемкина и Александра Самойлова, а такожде флотилия под начальством Осипа Михайловича де Рибаса направилась в сторону крепости.
Сухопутные войска, дойдя до нее через два с половиной часа, девятью колоннами, приготовились штурмовать крепость. Саженей за триста-четыреста турки встретили их бешеным огнем. Небо и земля горела, вдобавок, в довершение ужаса по всему валу раздавался страшный утробный, раздирающий душу крик турок, взывающих к аллаху: «Ал-л-л-а-а-а, Ал-л-л-а-а-а!».
От сих нечеловеческих звуков, колонна Павла Потемкина оробела, но генерал сумел их подбодрить, и все бросились вперед, забросав ров фашинами. Измайловского полка прапорщик Гагарин приставил лестницы, по которым стали подниматься и первыми вошли на стену маиор Неклюдов, начальник стрелков, и генерал Борис Ласси. Турки яростно набросились на них с кинжалами, саблями, копьями. Многие русские солдаты падали, но на место павших, уже бежали другие, успевали закрепиться и, не спускаясь в город, двигаться по стене влево, как было приказано, к Хотинским воротам. Француз, граф де Дама, во главе одной из колонн, атаковавших о стороны Дуная, одним из первых поднялся на стену у Дуная. Сторона крепости, обращенная к реке, действительно оказалась слабейшей. Со стороны суши в город прорвались две колонны, в направлении главного удара шли пятая колонна бригадира Матвея Платова и шестая колонна генерал-маиора Михаила Кутузова. Он вел пять батальонов егерей и гренадеров и тысячу казаков на Кильские ворота Новой крепости — самой мощной цитадели Измаила. Отряд Кутузова, под градом картечи, дважды был отброшен назад, здесь рядом с ним погиб, сраженный пулей, армейский любимец, храбрый бригадир Иван Рибопьер. В бою на крепостной стене был ранен генерал-маиор Безбородко, племянник тайного советника императрицы, командовавший двумя казачьими колоннами Платова и Орлова. Командование вместо него взял на себя расторопный тридцатилетний казак Матвей Платов. Он отразил атаку янычар, разбил их батарею, захватив несколько пушек. С боем его казаки прорвались к Дунаю и соединились с речным десантом генерала Арсеньева. При штурме особливо отличились колонны генералов Львова и Кутузова. Генерал Львов и его помощник Лобанов-Ростовский получили сильное ранение, на их место заступил любимец Суворова полковник Василий Иванович Золотухин, командир фанагорийцев. К несчастью, короткие русские пики под турецкими ятаганами дробились в щепки. На пути к стенам Измаила, русские солдаты гибли, кто по пояс в воде во рвах, кто, гроздьями, падая с лестниц, и с плеч друг друга, но, несмотря ни на что, вовремя поспевала подмога, такожде в тяжелый момент выручали резервы. Наибольшие трудности испытала третья колонна генерала Мекноба. Им пришлось под огнем связывать две лестницы, понеже на их пути ров был сильно углублен. Батальон Херсонских гренадер под командованием полковника Валериана Зубова овладел весьма крутым подъемом и потерял больше половины солдат. Отбитый во второй раз, бесстрашный Кутузов вынужден был отправить генерал-аншефу графу Суворову сообщение, что взять крепость нет возможности, но Суворов вернул к нему офицера, чтобы поздравить Михаила Илларионовича со званием коменданта крепости, в случае его завоевания. Причем офицеру было приказано сообщить Кутузову, что гонец с оной вестью уже отправлен в Петербург. Собрав последние силы, реорганизовав их, с третьей попытки взлохмаченный, изрядно ослабший, потерявший повязку на глазу, Кутузов, наконец, сумел пробиться за стены крепости. Русским воинам помогал густой громовой голос атамана Платова, перебивавший турецкий «Ал-л-ла», выкрикивавший то там, то здесь: «С нами Бог и Екатерина!» Сей возглас громогласно подхватывали все солдаты и, воодушевленные, с именем Екатерины, храбро шли вперед, пробивая себе дорогу мощными руками, вооруженными неудобными короткими штыками.
Измаил штурмовали много иностранных офицеров: граф де Дама, Маразли, Кобье, состоявший адъютантом при Суворове — Шарль де Линь, сын принца де Линя, младший брат генерала де Рибаса — Эмануэль Рибас и многие другие. Они бросались на турок с рыцарской отвагой, показывая таковую же беспримерную храбрость, с каковой сражались русские солдаты. К рассвету все колонны поднялись на крепостной вал, но не все еще проникли в город. Наконец, они, страшным атакующим потоком, ворвались в крепость… К восьми утра турки были сбиты на всей линии крепостных сооружений, после чего начался ожесточенный бой на улицах города, закончившийся через несколько часов. Постепенно тьма рассеялась. С дневным светом, штурмующим стало ясно, что вал взят, турки, вытесненные со стен крепости, отступают во внутреннюю часть города. Послышались громовые русские «Ура!» С большими потерями, преодолев внешние укрепления, суворовские войска завязали бой за внутреннюю часть крепости, который оказался не менее кровопролитным. В ходе уличных боев активно использовалась артиллерия: по приказу генерал-аншефа Суворова были подвезены двадцать орудий, которые картечью отражали контратаки турок и вели штурм укрепленных зданий.
Обезумевшие, свирепые турки не уступали шагу без борьбы. Они стреляли из окон, дверей, с крыш, из-за высоких земляных заборов. Однако, к полудню почти весь город контролировали русские войска. Токмо в Табии, в мечети, еще держались отряды турок. Рукопашный бой между шестью десятью тысячами солдат с двух сторон достиг своего человеческого предела, но даже и к полудню исход битвы не определился: Измаил являл собой страшную кровавую сцену. Ко всему, вдруг из подземных конюшен вырвались четыре тысячи лошадей и носились, топча живых, мертвых и раненых, пока их также не перебили. Сераскир, Айдозле-Мехмед-паша, с четырьмя тысячами солдат, защищал последний бастион под развивающимся зеленым флагом. Чрез некоторое время турки все же начали слабеть. Русские с криками «Ура!» и «Да здравствует Екатерина!» ринулись добивать их.
Татарский князь, победитель австрийцев, гордый потомок Чингизхана — Каплан-Гирей, и его пятеро крепких сыновей, стояли на своем бастионе до конца. Отец пал последним, окруженный их телами. С ними находился и потомок Чингизхана — Максуд Гирей, он сдался лишь тогда, когда русские перебили половину его отряда.
От обилия крови, потерявшие над собой контроль, казаки надевали на себя одежду своих жертв, понеже холод был неимоверный. Громили лавки, и все, что попадалось на их пути. Из разбитых и разграбленных лавок неслись ароматы восточной еды. Разбой продолжался до четырех часов дня.
Старик-сераскир, Айдозле-Мехмед-паша, засел в каменном хане близ Хотинских ворот с двумя тысячами янычар. Полковник Золотухин атаковал их батальоном прославленных фанагорийцев. Штурм продолжался около двух часов, пока не выбили ядрами ворота. Гренадеры ворвались внутрь помещения, перебили многих турок, а остальные запросили пощады. Их вывели на двор и стали отбирать оружие. Между ними находился сам сераскир. Пока отбирали оружие, английский моряк на русской службе захотел поживиться богатым кинжалом паши. Он протянул было руку вырвать его из-за пояса, как стоявший сзади янычар выстрелил по нему, и попал в офицера, отбиравшего оружие. Моряка пронзили полтора десятка штыков янычар. В суматохе солдаты приняли сей выстрел за измену и, рассвирепевши, перекололи почти всех турок. Там же погиб главнокомандующий турецких сил.
