Екатерина остановилась. Необычайный праздник, проникновенная грустная мелодия и вид неотразимого коленопреклоненного князя не могли не тронуть ее. Слезы покатились из ее глаз. Князь Таврический, глядя на нее, прослезился тоже. Он снова и снова целовал ее руку, пока она мягко не отняла ее.
— Довольно, друг мой, — молвила она, одарив его все понимающим взглядом, — мы же не прощаемся. Завтра же с тобой увидимся.
* * *
Екатерина, под руку с князем Григорием Потемкиным, прошла к карете. Последний раз, поцеловав ее руку, князь закрыл за ней дверцу. Он стоял на пороге дома, пока ее золоченая с гербами карета не выехала со двора. Перевозбужденные и благодарные гости тоже потихоньку стали разъезжаться. С некоторыми из них Потемкин дружески попрощался. Для него, сия необычайная праздничная ночь в его доме, на самом деле, была, в некотором роде, подведением почти тридцатилетнего итога лет, проведенных им рядом с императрицей. Не малый срок! Особливо, естьли учесть, что годы те были необычайно богаты событиями, как внутри государства, так и за его рубежами, в коих она — императрица Екатерина и он — князь Григорий Потемкин принимали самое непосредственное участие.
После ее отъезда, помрачнев до крайности, он долго бродил по опустевшим залам. Окружающие знали, каков он в таковом состоянии и не смели попадаться ему на глаза. Он же думал о неразрывной связи своей судьбы с императрицей, о потерянной ее великой любви к нему, о своей беспримерной глупости, что не сумел стать ей таковым мужем, каковым она так мечтала его видеть. Чего ему стоило стать им и устроить ее счастье? Всего лишь немного умерить свои амбиции касательно власти. И что она, оная непомерная власть, дала ему? Денег? Женщин? Что ему деньги? Они у него всегда были бы, будь он при Екатерине. И нужны-то они ему, лишь для того, чтобы тратить на государственные прожекты. А женщины, хоть и небесной красоты? Что они противу Екатерины? Их капризы смешны и скучны, их мысли он видит насквозь. Рядом же с Екатериной ему никогда не было скучно! Екатерина никогда не капризничала, но есть ли проявляла каковое-то недовольство, ему приходилось крепко подумать, чтобы догадаться в чем оказия. Какой же он неотесанный глупец! И почему человек так устроен, что чего нет, того и хочется? И для чего он от добра искал другого добра? Нет теперь ему места рядом с неотразимой Екатериной. Теперь около нее сей докучливый мальчик с вечно подозрительным взглядом. Непонятно, как она его терпит?
Казня себя за свои промахи в отношении своей жены, размышляя о бале, данным им сегодня, о возможном впечатлении его на императрицу, он с трудом заснул лишь под утро.
Екатерина, вернувшись к себе, тоже не могла заснуть. Сон был перебит, голова слегка гудела, и она долго лежала без сна, вспоминая Потемкинский бал и его к ней обожание, кое князь выражал, чуть ли не каждую минуту. И, конечно же, его поцелуй, о котором ей сообщила Королева. Сердце ее не раз сжималось в ту ночь. Боже, как она его безумно любила! Казалось, умрет без его любви и ласки. Как она тогда все выдержала, выжила, выстояла? И как он дорог ей по сию пору! Как хорошо, что Платона не было на празднике, и не докучал ей своим ревнивым взглядом и нахохлившимся видом. Сей час он, вестимо, спит и видит седьмой сон.
Екатерина задула свечу у кровати. Закрыла глаза. В памяти всплыло, как Гриша целовал сегодня ее руку. Так, что вся она вспыхнула… в свои-то шестьдесят два! Вспомнила их горячие первые ночи семнадцать лет назад. Какое-то безумие, наваждение и опять безумие. Сколько страданий ей тогда пришлось перенести! Их дочери, Лизаньке, уже пятнадцать… Взрослая, красивая девушка. Пора искать ей жениха.
Больная голова не давала заснуть, скорее всего, от раздумий. Она думала о том, что, Слава Богу, на свете бывает и другая любовь, которую Господь дал, ниспослав ей Сашеньку Ланского. Токмо благодаря ему, она познала счастье взаимной любви. Больше ни с кем. Ни с кем! Но Саши более нет, остался Гриша, Светлейший князь Григорий Александрович.
Вспомнив Ланского, сморщивши лицо, усилием воли, она отогнала мысли о нем. «Чего не воротить, про то лучше забыть», — смахнув слезы, прошептала она, как заговор.
Как хорошо, что хоть и через толико лет, она все-таки сумела доказать своему мужу, какую женщину он потерял. Колико душевных сил ей пришлось потратить, но своего она добилась! Сегодняшний, устроенный им праздник ради нее, тому доказательство!
Чтобы справиться с головной болью, Екатерина встала с постели и села за письмо к барону Гримму. Она с восторгом описала ему бесподобный праздник, и даже начертила план дворца, указав место, где сидела, и колико времени провела в Таврическом дворце. Наконец, кое-как, к утру, ей удалось заснуть.
В то утро она встала на три часа позже обычного. Граф Зубов, быв в крайнем беспокойстве, ожидал ее в кабинете. Глаза его были красны. На вопрос Екатерины, здоров ли он, Платон ответствовал:
— Вполне. Токмо заснул весьма поздно, около трех ночи.
— Как раз в то время я возвернулась во дворец, дорогой Платон Александрович. Но я компенсировала бессонницу утренним сном. Стоило и тебе поспать подольше.
Зубов нахмурился:
— Заснешь тут, когда вы, государыня моя, рядом с сим Циклопом!
Екатерина смотрела на него материнским заботливым взглядом. Рука потянулась погладить его смоляные кудри.
Платон, капризно отклонившись, заявил:
— Не думаю, матушка моя, что какому-нибудь кавалеру таковое бы понравилось.
— Успокойся, миленький. Все было весьма необыкновенно, князь был на высоте, жаль ты не увидел всего оного великолепия, коий увидел весь Петербург.
— Слава Богу, мне и без его великолепия великолепно живется! — изрек с заметной обидой граф. — Но я рад, что вы прекрасно провели время, матушка моя!
Сказав оное, Зубов, чуть ли не со слезами на глазах (далеко не искренними), вышел из кабинета.
Екатерина, расстроившись, хотела его остановить, но раздумала. Ох, уж эти мужчины! Но ничего: пройдет немного времени и граф, поди, успокоится.
* * *
Великий князь, после праздника, данного князем Потемкиным в честь императрицы, вернувшись к себе, в возбуждении кружил по комнате вокруг Екатерины Нелидовой, вымеряя шагами пространство небольшого кабинета. Ему весьма не понравился весь шик, коий продемострировал, в подаренном императрицей, его матерью, дворце фаворита. Переживая положение, в котором он находился годами, когда его нервировали и оскорбляли любовные истории матери, не стихающие гнусные слухи о его происхождении, постоянные унижения, которые он терпел от фаворитов матери, особливо, от Зубовых, были для Павла мучительны. Великому князю пошел уже тридцать седьмой год! А он, цесаревич, наследник, сын царя — не имел никаких полномочий. Все что имел, это Гатчину, Павловск и речной флот, коим он командовал по сути дела номинально. Основная работа учинялась Чернышевым и Кушелевым. Но самое главное: каковыми средствами обладает сей многолетний фаворит его матери! В то время, как ему она не дает и лишней копейки! А ведь он должон экономить изо всех сил, дабы отстроить свой Павловск.
