— Ваше Величество, — молвил он, подобострастно передавая бумагу — чаю, вам оная бумага от графа Семена Романовича Воронцова, поднимет дух и настроение.
Екатерина, недоверчиво приняла ее и, надев окуляры, принялась за чтение. Безбородко наблюдал, как каждые полминуты, губы императрицы все более расплывались в радостной улыбке. Наконец, она взволнованно воскликнула:
— Как же месяц апрель насыщенн событиями! И, как после сей стенограммы, не уважать труды нашего посла в Англии! — воскликнула она.
— Я и не ожидал, что он сможет сломить упрямство премьера Уильяма Питта, — признался граф, довольный радостью государыни. Екатерина обратила раскрасневшееся лицо к Храповицкому, Моркову и Безбородке:
— Теперь вы видите, господа: в бою побеждает тот, кто упорнее и смелее, а не кто сильнее. Я ведь, начиная с марта, доденже здесь Светлейший князь, не успевала отбиваться от аглинских и прусских претензий. Я даже написала им, с сарказмом, что они хотят меня изжить из европейской политики, и испрашивала, что, может статься, они разрешат мне удалиться в Царьград?
— Им явно, Ваше Величество, не понравился таковой подход к делу! — льстиво подхватил ее иронию Аркадий Морков. — Как мне стало известно, Семен Воронцов несколько раз встречался с премьер-министром Питтом и понял, что у того одна, но пламенная страсть: проучить Россию. Тогда Воронцов встретился с его оппозиционером — министром иностранных дел герцогом Лидсом. Тот пообещал учинить все, чтоб помочь нашему Воронцову и посоветовал ему, как действовать. В конце концов, благодаря связям Воронцова с оппозицией к непопулярной войне с Россией, аглинское правительство, как мы теперь зрим, отступило от своего ультиматума.
Екатерина, не выпускавшая из рук письмо и протокол, поминутно просматривая их, как бы не веря своим глазам, с удовольствием выслушала Моркова и изволила приказать:
— Александр Андреевич, немедленно разыщите Светлейшего князя Потемкина. Надобно обсудить с ним сии аглинские новости.
Безбородко вызвал Василия Степановича Попова и, через час, князь Григорий Александрович был в кабинете императрицы. Екатерина гордо передала ему бумаги.
И письмо графа Воронцова, и стенограмма заседания аглинского правительства говорили от том, что двадцать девятого марта сего года премьер-министр Уильям Питт на собрании в Палате лордов был поражен, что в оппозиции, за одну ночь, появилось около сотни новых антивоенных голосов, а, следовательно, правительственное большинство в парламенте стало катастрофически уменьшаться. Возражения противу войны с Россией появились на страницах газет. Докеры и моряки, имевшие твердый заработок благодаря торговле с русскими, выражали свое отношение к войне надписями на стенах домов. Оппозиция, во главе с сэром Джоржем Фоксом, воспользовалась, переданными ей через Воронцова, документами. Посему, во время заседания парламента, к примеру, Лорд Фитцвильям неожиданно обратился к премьеру с вопросом: «Каким образом потеря Турцией Очакова, Аккермана и других крепостей влияет на жизнь Англии?».
Следом Лорд Лафбаро спросил, почему они должны менять столетнюю практику торговли с Россией, коли она не задевает их интересы и не оскорбляет их честь?
Лорд Почестер заявил, что война с Россией потребует много затрат, кои тяжелым бременем ляжет на народ, кроме того будут потери из-за прекращения торговли с Россией.
Лорд Уикомбл напомнил, что в двадцатых годах Английский флот уже побывал в водах Русской Балтики и ничего хорошего из того не получила.
Лорд Норфолк заговорил о войне, как о новых налогах, а в стране и так сложно.
Выступали и другие лорды, говоря о нежелательности направлять флот на Россию, с которой столетия вела торговлю.
Поднялся и лидер оппозиции, Джорж Фокс, и заявил, естьли Англия хочет вернуть Крым и Очаков, то им надобно вести свои корабли в Средиземное, а не в Балтийское море. И что будет им за выгода, коли они отдадут туркам все это? Фокс не преминул предложить себя в Премьеры и повести правильную союзную политику с Россией, что, вестимо, не могло понравиться теперешнему премьеру Питту. К тому же, он ни на один вопрос и ни на одно замечание не смог ответствовать внятно, как подобает руководителю страны.
После ознакомления с бумагами и короткой беседы на сей счет, Екатерина, победно взглянув на Потемкина, гордо изрекла:
— Вот видишь, как все пошло в нашу пользу, а ты настаивал уступить им! — сказала она, высоко подняв голову.
Потемкин, довольный нежданной знатной новости, делая вид, что не замечает победного взгляда императрицы, весело отметил:
— Никак Бог помог, государыня-матушка! Кто бы мог таковое предположить! Я ведь думал про короля Георга и премьера Питта — им хоть кол на голове теши, а они всё своё. Стало быть, теперь ужо мы затребуем в наши границы и Очаков, и, даст Бог, Измаил!
Довольный князь, сидя в кресле, согнулся, утопил свои растопыренные пальцы гребнем в свои длинные волосы до самого затылка и, мотнув головой, изрек:
— Нет, каков Воронцов! Я всегда знал, что он достойный дворянин! Еще с первой турецкой войны знал! Сие — его прямая заслуга, что поставил на место Аглинского премьера!
Екатерина счастливо улыбалась:
— Граф Семен Романович действовал при помощи троих аглинчан, среди них, вообразите, князюшка, — здесь Екатерина восторженно посмотрела на Безбородко и Потемкина, — сын лекаря Димсдейла!
Тайный советник и фельдмаршал переглянулись.
— Лекаря Димсдейла?
Екатерина утвердительно кивнула:
— Аглинский медик Димсдейл учинил мне и наследнику прививки от оспы чуть ли не тридцать лет назад. Я его пригласила и облагодетельствовала за оные прививки. Так вот, теперь благодарный нам, сын доктора, помог графу Семену Воронцову писать статьи об истинных целях сего правительства. Опричь того, он с товарищами своими развешивал на специальных стендах для газет разные карикатуры на Уильяма Питта и его команду!
Князь, усмехнувшись, насмешливо молвил:
— Не все же, матушка, им рисовать карикатуры на вас, да на меня! Помните, я вам показывал первую настоящую русскую политическую карикатуру, коя недавно вышла из под пера Гавриила Скородумова «Баланс Европы в 1791 году»?
— Как может статься, чтоб ее забыть? Ту, что изображала большие весы, которые накренились в ту сторону, где стоит суворовский гренадер с надписью: «один — да грузен», перевешивающий всех врагов России, включая Турцию, Британию, Пруссию, Польшу.
— Граф Безбородко сказывал, что там появились карикатуры и на султана Селима, на Фридриха-Вильгельма, Питта и других наших врагов, — отметил Морков.
— Помимо всего оного, в Лондоне, благодаря графу Семену, — напомнил граф Безбородко, — начался переполох на фондовой бирже, поднялись цены на русский товар. — Он оглядел всех победным взглядом, — Стало быть, вот как бывает!
— Словом, — завершила довольная императрица, — граф Воронцов, с твердостью и достоинством, сумел остановить движение вражеского флота к нашим берегам. Посему, сей дипломат заслуживает нашей высочайшей награды. Ну, и аглинским лордам спасибо! Время укажет, может статься, и возобновим с ними торговлю. В ту ночь императрица долго не могла заснуть, раздумывая о последних событиях.
