Полки, расставленные по оному случаю в две шеренги, стояли прямою линией, занимавшей более пяти верст. Горесть написана была на всех лицах, наипаче воины и молдавские бояре проливали слезы о потере своего благодетеля и друга. При совершении надгробного пения в монастыре Голь, архиепископ произнес речь, в коей, среди прочего, сказал: «Монархиня лишилась советника, блюстителя, споспешника, друга». При сих словах, многие прослезились.
Через несколько дней было оглашено указание государыни перевезти тело покойного князя в Херсон, и тамо провести погребение со всеми подобающими степени и заслугам его почестями. Главным распорядителем она назначила его троюродного брата, генерала Михаила Сергеевича Потемкина. Опричь того, пришел приказ императрицы отставить генерал-аншефа Николая Каменского за промедление выполнения приказа покойного князя Потемкина и пререкание с генералом Каховским.
В конце ноября тело князя Потемкина-Таврического было перевезено в Херсон, где его поставили в подпольном склепе внутри церкви Святой Екатерины, основанной самим князем. Перед погребением о нем было сказано, что он — «всюду победоносец неимоверный, возродитель градов, искусный созидатель флотов, удивление Европы… Сии два имени: Херсонско-Таврический, Потемкин-Таврический останутся навеки в нераздельном союзе. Князь будет вечною славою тебе, а ты будешь вечною славою и памятником князю» и, что город Херсон доподлинно есть слава Светлейшего князя Потемкина-Таврического. После панихиды прозвучали артиллерийские залпы и троекратный выстрел из ружей. Гроб с телом Потемкина, не засыпанным землею, установили в склепе, под церковным полом по правую сторону амвона. Тут же находилась, и богато украшенная, икона Спасителя, которою подарила ему императрица, благословив на губернаторство в Новороссии.
Александра Браницкая и ее сестры были безутешны. Близкое окружение императрицы тоже приняли близко к сердцу потерю князя Потемкина. Не знатное дворянство и младшие офицеры искренне оплакивали своего почившего главнокомандующего, в то время, как многие представители аристократии и военачальники радовались его смерти. Екатерине стало известно, что даже ее любимый внук, Великий князь Александр Павлович, высказался о нем нелицеприятно. Екатерина знала, откуда ветер дул: вестимо, ее сын Павел ненавидел Потемкина и внушал те же чувства Александру. В том ничего не было и удивительного: в течение двадцати лет Потемкин делал все возможное, дабы отдалить Павла от трона. Хитрый Платон Зубов, открыто не радовался смерти своего соперника, но явно имел вид человека, освободившегося от неприятного покровительства. Вельможи, понимавшие государственное значение Светлейшего князя, скорбели не ложно. Когда весть о кончине князя дошла до старого графа Петра Румянцева-Задунайского, присутствовавшие при сем ожидали, что он обрадуется, но фельдмаршал встал на колени перед образами и помолился за почившего. Он объяснил удивленным очевидцам: «Князь был мне соперником, может быть, даже неприятелем, но Россия лишилась великого человека, а отечество потеряло сына бессмертного по заслугам своим!»
Граф Безбородко признавал, что многим обязан редкому и отличному человеку. Скорбел и Суворов: дважды ездил он молиться к нему на могилу, понеже именно князь Потемкин дал развернуться его полководческому гению, чтобы прославив отечество, прославить и себя.
* * *
К вечеру Платон Александрович был уже в доме отца, где собралось все их семейство.
— Что, Платон, — сказал ему отец, любовно обнимая сына, — братья твои сказывают, ты теперь занял место князя Потемкина! Рад, рад за тебя! — он обернулся к остальным, как бы приглашая их поздравить своего брата.
Сестра Ольга повисла на шее, гордо выпятившего грудь, брата.
— Стало быть, Платошка, ты теперь, после императрицы, второе лицо в целом государстве! — радостно возгласила она, расцеловывая Платона.
На сию сентенцию сестры Платон небрежно пожал плечами. Подошла мать и со слезами на глазах, трепетно обнимая, молвила:
— Царица Небесная, Боже Праведный, кто бы мог подумать! — Чуть отступив от него, перекрестила. — Пусть Бог благословит тебя, Платоша!
Старший брат, Николай, морща губы, сказал с нескрываемой завистью:
— Ох, и счастливчик ты у нас, Платон Александрович, слов нет, счастливчик! Дай-ка, я тебя обниму!
— Ладно тебе, задушишь человека, — нетерпеливо прервал его объятия младший брат, Валериан. — Что тебе ему завидовать? Чаю, и тебе в пору позавидовать, не ты ль собираешься жениться на очаровательной дочери нашего великого полководца Суворова, Наталье? Скольким она отказала, а тебя привечает!
Николай гордо улыбнувшись, открыл рот отозваться на сей счет, но Валериан уже обратился к Платону:
— Чаю, братишка, не забудешь своих кровных, поможешь и нам прорваться на вершину, приблизишь к себе, а то кто тебе раньше других поможет? — говорил он, тоже крепко обнимая брата.
— Ужели вы можете обвинить меня, что не помогаю! Всегда рад вам сослужить службу! — говорил Платон, гордо окидывая всех взглядом.
Ольга не преминула съязвить:
— Особливо теперь, когда нет более на свете твоего главного соперника.
Зубов, сделав вид, что не заметил сестринской подоплеки, весело отозвался:
— Что и говорить, теперь мне свободнее стало и дышать. А то чуть что, государыня, хоть и любит меня, но все указывала брать пример с него!
Отец поморщился:
— И какой пример можливо было взять с оного одноглазого? С уродца!
— Ну, это вы зря, батюшка! — запротестовала младшая дочь Анна. Ее тут же поддержала Ольга:
— Потемкин, как мужчина, был неотразимым красавцем, и невидящий глаз его, отнюдь не портил, напротиву: он придавал ему какую-то мужественность и таинственность.
Отец семейства, выслушивал любимую дочь, явно любуясь ею: из всех его красивых детей, она была самого пущего ума и образцом красоты.
— Ну, коли оное утверждает ваша красавица — сестра, — развел он руками, — спорить не станем.
— Да, уж, сестрица понимает толк в мужчинах! Один ее муж Жеребцов чего стоит, — благодушно поддел ее Платон. Он знал, что его умную сестру никто не переспорит, так что утверждать обратное, он поостерегся: себе будет дороже!
Ольга уже была готова дать достойный ответ, но ее перебила мать.
— Как же императрица? Сказывают, все еще плоха? — спросила она, сострадательно заглядывая сыну в глаза.
Платон помрачнел.
— Плоха! Она говорит — князь был ей родным человеком. К тому же, теперь мы все скрываем от нее, что умер троюродный брат Таврического князя — Михаил Потемкин, который был послан в Яссы касательно отпущенных денег покойного главнокомандующего.
— Как, Михаил Сергеевич! Я и не знал об том! — воскликнул брат Дмитрий. — Он же был женат на красавице Энгельгардт!
— Потому и не знал, поелику сей факт скрывается допрежь от императрицы.
