Отец осторожно вмешался:
— О любой красавице что-нибудь да говорят. А вы, Николай Александрович, поведайте нам, что говорят о вашей сестре?
Граф Николай долго просить себя не заставил:
— Говорят, что с сим аглинским послом махается наша сестра, — выпалил он, тоже изрядно покраснев лицом. Отец Зубов помрачнел.
— Правда сие, дочь моя?
Ольга, некрасиво исказив свое лицо, недовольно, почти яростно накинулась на брата:
— О чем вы изволите говорить, Николаша! Сей посол подходил ко мне колико раз на балу у Нарышкина и Голицыных. Ну и что? Муж мой противу Чарльза ничего не имеет!
— Ты сие брось, Ольга Александровна! — сердито проговорил отец. — Не хватало пересудов на твой счет. И так, со смертью Потемкина, на нас пальцем тычут, что якобы отравлен нами.
— Да, я что, — громко и зло возразила Ольга, — танцовать теперь не могу, когда приглашают?
— Танцуй со своим Жеребцовым. У тебя вполне достойный муж, — заявил Николай Александрович.
— А то боишься, граф Суворов не отдаст за тебя свою благопристойную дочь Машеньку? — ехидно задела та брата.
Отец бросил грозный взгляд на обоих:
— Может статься и не отдаст, коли что прослышит, — отрезал он. — А то мы не знаем сего благочестивого, богобоязненного чудака-генерала! Смотри мне, Ольга, не испорти жизнь своему брату.
— Кстати, когда же свадьба? — полюбопытствовал Платон. — Не назначили еще?
— Еще нет, — ответствовал недовольным тоном граф Николай Александрович.
— Ну, так не беспокойся. Дмитрию я помог, доволен наш оженившийся брат, и за тебя замолвлю слово, дабы ускорить дело, — пообещал он. Когда бы ты хотел сыграть свадьбу с его Суворочкой?
— Чем быстрее, тем лучше, — последовал ответ брата, мгновенно остывшего от жаркой перепалки.
* * *
Екатерина уже более недели не поднималась с постели. По настоянию Протасовой и Перекусихиной, в гости к императрице прибыла графиня Анна Нарышкина. Расцеловав уже выздоравливающую государыню, усевшись в кресле супротив нее, графиня, сняв нарядный чепец и поправив пышные волосы, принялась за расспросы:
— Ну, расскажите, драгоценная моя, матушка-государыня, каковые дела вас нынче беспокоят? Вижу, не сегодня — завтра, ужо порадуете народ выходом в свет после болезни.
Екатерина засмеялась:
— Дел Анна, непочатый край! Уж не знаю, каковыми новостями, али делами тебя и попотчевать.
Перекусихина, умильно взглянув на государыню, предложила:
— А расскажите, матушка-голубушка, об той жалобщице — купчихе, коей вы занимались последние дни перед там, как занедужить.
— И впрямь, Екатерина Алексеевна, расскажите-ка нам еще раз сей анекдот, — попросила и Королева, усаживаясь в ногах больной.
Екатерина паки засмеялась:
— И что вас так потрясло в оной истории? Ужели вы не знаете, что я имею обыкновение сама разбираться со спорными делами, и тщусь выступить справедливым и беспристрастным судией?
— О Боже, в оном никто не сумневается, государыня-матушка! Вы — едино у нас в России — сама справедливость, — заверила ее Королева. — Однако сей случай весьма любопытен, не правда ли Марья Саввишна?
— Правда, поелику и прошу нашу голубушку рассказать Анне Никитичне об том.
Екатерина улыбнулась всем:
— Расскажу, куда деваться? Токмо помогите мне с подушками.
Все три подруги помогли ей удобно устроиться среди больших и малых пуховых подушек.
Играя шелковыми кистями от ночной рубашки, Екатерина принялась за повествование:
— Так вот, однажды, в одной из церквей, я, совершенно случайно, повстречалась с помещицей, подающей жалобу Царице Небесной на Царицу земную, стало быть, на меня.
Анна Нарышкина от удивления открыла рот. Екатерина, видя оное, подтвердительно кивнула и с улыбкой продолжила:
— Мне передал ту записку Митрополит Московский и Коломенский Платон. — В оной записке, положенной пред иконой говорилось о несправедливом решении Сената, одобренного самой императрицей, по которому у помещицы отобрали землю.
— Вот тебе и помещица! — воскликнула с негодованием Нарышкина.
Екатерина, бросив на нее укоризненный взгляд, с упреком изрекла:
— Сама разумеешь, Анна Никитична, просто так никто таковую записку не напишет. Вот я и затребовала ее дело для пересмотра. За три дня я внимательно ознакомилась с ним.
— И что же? — заинтригованно любопытствовала Нарышкина.
— Я выяснила, что Сенат, на сей раз, допустил ошибку.
— И что же?
— Я приватно извинилась перед жалобщицей.
Екатерина замолчала, опять заиграла кистями от рубашки.
Королева, бросая уважительные взгляды на государыню, не выдержав, закончила:
— Той помещице не токмо вернули имение, но и преподнесли ценный подарок!
Никитична рассмеялась:
— Ай да, помещица! Ай да, умница! И каковое же имя у оной жалобщицы?
— Анастасия Болотова, — ответствовала Екатерина, — тридцати пяти лет, помещица весьма приятного вида.
Перекусихина переметнув взгляд от императрицы поочередно на всех, молвила:
— Вот и скажите, что Бога нет! Любит, знать, Бог оную купчиху!
— Надобно же так! — вдруг махнула рукой Нарышкина. — Что я вспомнила!
— Что такое?
— Я скажу вам, сей случай весьма похож на тот, что случился с Петром Великим, — с улыбкой поведала Никитична. — Помните, Ваше Величество, нам рассказывала графиня Мария Александровна Румянцева о том, как царь услышал от своего караульного, что Петр Алексеевич не праведно судит. Оказалось, император Петр подписал бумагу отнять у него деревню, понеже все свидетельства были противу того караульного: так корыстный стряпчий состряпал. Наш Петр Алексеевич затребовал бумаги, выяснил злоупотребление, вернул деревню прежнему владельцу, а стряпчего отправил по Государевой дороге в Сибирь.
Екатерина, тоже вспомнив сей рассказ Румянцевой, заулыбалась:
— Доподлинно сии две истории весьма похожи! — гордо молвила она, удивленно качнув головой.
— Похожи тем, что равнозначно закончены, добро восторжествовало, — заметила довольным тоном Протасова.
— У Великих, все велико, — заключила Перекусихина, поглаживая руку императрицы.
Записки императрицы:
В Санкт-Петербург прибыл граф де Шаузель-Гуфье, бывший посол Франции в Турцию. Надобно подумать о пенсии для него, как и графам Сен-При и Сенак-Мельяну.
* * *
