Чтобы проститься с ним, Александр Павлович, живший с женой в Таврическом дворце, тайно навестил своего опального наставника. Расставание было тяжелым. Лагарпу, который искренне любил цесаревича, пришлось собрать все свое мужество, чтобы распрощаться со своим воспитанником. В тот же день он отправил Александру прощальное послание:
«Я покидаю Вас с сокрушенным сердцем, но надеюсь когда-нибудь иметь счастье вновь Вас увидеть и с радостью следить за деяниями Вашими на предназначенном Вам благородном поприще, вступить на кое имели бы Вы право благодаря одному лишь своему возвышенному и великодушному сердцу, не имей Вы этого права по рождению. Станьте однажды для России Титом, Марком Аврелием, Антонием, сделайте счастливыми миллионы людей, которыми Вам предстоит править, это призвание достойно Вашего характера, человеколюбивого и благородного…»
Александр отвечал:
«Прощайте, любезный друг. Чего мне стоит сказать Вам это слово. Помните, что Вы оставляете здесь человека, который Вам предан, который не в состоянии выразить Вам свою признательность, который обязан Вам всем, кроме жизни. Примите от жены, от брата и от меня знаки нашей общей признательности. Будьте счастливы, любезный друг, сие желание человека, любящего Вас, уважающего и почитающего выше всего. Я едва вижу, что пишу. Прощайте в последний раз, лучший мой друг, не забывайте меня».
Отъезд его имел, неожиданно непредвиденные Екатериной, отрицательные последствия для нее и Великих князей. Имея Лагарпа покровителем, заменявшим им отца, с его отъездом, желая взрослого мужского общества, братья сблизились со своим отцом, приезжая в Гатчину четыре раза в неделю. С шести утра они находились там до часу дня, занимаясь экзерцицией, учениями и маневрами. Проходя артиллерийскую практику, от грохота орудий, Александр оглох на левое ухо, и поправить его глухоту никак не могли лучшие лекари. Но как бы то ни было, сыновья Павла Петровича, внуки Петра Федоровича и правнуки Петра Первого полюбили военный дух Гатчины. Им нравился блеск парадов и показательные маневры. Их увлекали четкие механические передвижения многотысячных колонн, которые по единому мановению руки мгновенно перестраиваются в каре, меняют фронт, образуя причудливые квадраты и линии. Прошло некоторое время, кода государыня Екатерина заметила, как крепкие и сильные телом, тренированные, с военной выправкой оба брата выросли в видных и привлекательных, бравых офицеров, кои теперь немало времени проводили в отцовской вотчине — Гатчине и гораздо меньше в Царском Селе или Зимнем дворце со своей бабушкой, что вовсе было ей не по душе.
Дневник императрицы:
Русские войска участвовали в подавлении восстаний крепостных в Кабарде.
* * *
— Удивительно! — проговорила Екатерина, держа в руке какую-то бумагу. Перекусихина настороженно взглянула на государыню:
— Что случилось, голубушка? — испросила она.
— Ничего особливого, Марья Саввишна. Но странное дело касательно моей фамилии. Нас было восемь семей Ангальт-Цербского дома. Вот сей час, я получила донесение, что умер последний из сей ветви по мужской линии. Все: нет более фамилии Ангальт-Цербских! Можешь себе представить?
Перекусихина сочувственно молвила:
— Не жалей, голубушка. Бог все видит. И зачем тебе Цербстские? Ты Романова, притом — давно. И вот уже колико внуков Романовых у тебя.
— Восемь, — улыбаясь ответила Екатерина. — Едино Великий князь Александр чего стоит!
— А каковые принцессы! Все, как одна — красавицы!
Екатерина подняла указательный палец и озорно посмотрела на подругу:
— Главное, каковые умницы! Опять же, какова Елена! Необыкновенного ума девочка! Мальчиковый характер, как мальчик себя ведет. Смелая, находчивая!
Перекусихина укоризненно покачала головой.
— Помнится, ты, голуба, рассказывала, не очень рада была ее рождению.
Екатерина досадливо махнула рукой:
— Дурная была. Мне паче хотелось мальчиков, наследников. У меня их двое, Слава Богу!
— Так кого же ты, матушка, по более любишь? Мне всегда казалось — цесаревича Александра.
Екатерина не задумываясь, как вопрос давно решенный, ответствовала:
— Александр Павлович — «primus inter pares», он вне конкуренции! Елена после него. Представляешь, ныне она так живо интересовалась моей родословной историей, начиная с Петра Первого. Такая дотошная! Весьма удивилась, что дед ее Петр Третий, мой покойный супруг, сын Анны Петровны Романовой и принца Голштинского, приходился мне троюродным братом. — Екатерина выразительно посмотрела на Перекусихину. — Оказывается, императрица Анна Иоанновна Романова, двоюродная сестра Анны Петровны была замужем за герцогом Брауншвейгским. «А кто такой Иоанн», — спросила внучка. Я ей отвечаю, что Иоанн, родной брат Петра Первого по отцу. Матери у них были разные. Дескать, какое-то время оные два брата даже вместе правили Россией. Но Иоанн Алексеевич был слаб здоровьем и вскоре Петр Алексеевич едино взял правление в свои руки.
Перекусихина слушала с отменной аттенцией, для нее самой сии факты были неизвестны. Екатерина увлеченно продолжала:
— Маленькая Елена Павловна, весьма удивилась, что императрица Елизавета Петровна являлась невестой моего, до времени умершего дяди, родного брата моей мамы, Иоанны Елизаветы Гольштейн-Готторпской.
Екатерина, аккуратно разложив на столе бумаги, взглянула на Саввишну. Та не сводила с нее глаз. — И что ты думаешь, Мария Саввишна? Послушай каковые вопросы она изволит задавать мне: «Бабушка, — говорит она, — кругом одни немецкие фамилии. И ты немка. И мама моя немка». Дескать, разве мы не русские?
Перекусихина испуганно смотрела на Екатерину.
— А ты, что же, голубушка моя?
— А я сказываю: «Посмотри на меня, разве похожа я на немку? Правда та, что родилась я в Пруссии, но с четырнадцати лет я — русская душой. Сие самое главное. Во мне Русский Дух». Спрашиваю ее: «А ты себя кем чувствуешь?»
Она эдак глазками сверкнула, молвила гордо: «Русской, вестимо! Мы все твои внуки: русские духом!»
— Ну, как не любить такового ребенка? — умилилась Перекусихина. — Нет, милая, больше всех я люблю Екатерину Павловну, добавила она. — Катенька — милейший ребенок!
— Ну, кто ж Катеньку, может не любить, таковую необычайную красавицу! А узрела, как она ходит? Руки в боки и распоряжается командным тоном. От горшка два вершка! Кстати, мой Александр ее обожает!
— Как не видела? Видела. Ведаю такожде, что Саша весьма ее любит. А и Александра Павловна и Елена Павловна, и Анна Павловна тоже куда как хороши!
Задумавшаяся Екатерина, вдруг изрекла:
— Вот и род Скавронских пресекся. Они же родственники императрицы Екатерины Первой. Недавно, ты ведь ведаешь, умер последний из них — Павел Мартынович Скавронский, муж племянницы князя Потемкина, Екатерины Васильевны.
