— Я много слышала о нем. Я видела его портрет, он весьма красив.
Екатерина, услышав сие замечание, задержала на невестке свой затуманенный взгляд так, что та отвела глаза, поправила на платье свой атласный поясок и снова вопросительно взглянула на государыню.
— Князя Потемкина, — вдруг тихо молвила императрица, — видели еще издалека, понеже был мощного телосложения и выше других на голову. Вы видели его на портрете: орлиный нос, высокое чело, в разлет брови, голубые приятные глаза, прекрасные русые вьющиеся волосы и ослепительной белизны зубы. Не портил его даже больной глаз.
Всю оную тираду императрица произнесла с таким чувством, что Великой княгине стало не по себе, неловко. Понятно было, что сей фаворит был особливо почитаем и любим императрицей.
— Лоб его, — продолжала императрица, — конечно, покрылся глубокими морщинами к пятидесяти годам, он часто болел, бывал угрюмым, но и тогда ходил прямо, с гордо поднятой головой. — Екатерина улыбнулась, своим воспоминаниям. — Я его иногда воспринимала, как греческого царя Агамемнона, окруженного своими соплеменниками.
Елизавета Алексеевна восхищенно взирала на Екатерину.
— Наверное, он писал стихи…
— И стихи, и поэмы, и сатиры и эпиграммы. Знал греческий язык, говорил и свободно писал по-французски. Словом, трудно сказать, был ли кто образованнее из его ровесников, али нет. Скорее нет. Он был человеком выдающихся дарований, а для меня — незаменимым. Вообразите, Лизанька, такого больше нет в целом царстве-государстве. Посему и дела у нас в стране идут ни шатко, ни валко.
Императрица паки ностальгически задумалась. Загрустила и Великая княгиня. Каждая думала о своем. Екатерина — о том, что более в своей жизни не встретит подобного человека, а Елизавета — о том, что ее красавец-муж не принадлежит ей и, вероятнее всего, так будет всю жизнь.
* * *
Императрица, наконец, озаботилась своей девятнадцатилетней дочерью Елизаветой Григорьевной Темкиной. Со стороны казалось, что она не проявляет никакого интереса к ее судьбе. Но, одно то, что она не спешила выдавать ее замуж, говорило о многом. Екатерина искала ей достойного, доброго и любящего человека.
Лекарь ее внуков, лейб-медик Иван Филлипович Бек, являвшийся последние год опекуном Лизаньки Темкиной, зная о ее происхождении, утверждал, что его высокая и стройная подопечная весьма похожа на своего отца, покойного Светлейшего князя Григория Потемкина. Дочь, однако, далеко не писаная красавица. Екатерина и сама видела оное. Однако: всегда ли красота залог счастливой жизни? Вестимо — нет. Зато лицо ее дочери светилось умом отца, приветливостью матери, очарованием и, что особливо нравилось Екатерине, здоровьем, дай Бог, не в рано умершего отца. Румянец не сходил с нежного лица Лизы, обрамленного густыми золотистого цвета, волосами. Но паче всего покоряла ее скромная и обаятельная улыбка. Рослой Лизаньке Темкиной, не так-то просто было найти кавалера под стать. После долгих раздумий Екатерина положила выдать дочь за секунд-маиора, грека Ивана Христофоровича Калагеорги, коий был одного с ней роста. Иван был товарищем Великих князей, вырос вместе с ними. Екатерина всегда благоволила к людям греческой национальности, особливо, последнее время, когда близко познакомилась с греком, полковником Ламбро Качиони.
Оного кавалера, Ивана Христофоровича Калагеорги, сына греческого дворянина, императрица, можно сказать, сама воспитала вместе с Великим князем Константином Павловичем. Благодаря ему, внук разговаривал на греческом превосходно. Екатерине полюбился сей шустрый и добрый мальчик, коий умел терпеть часто вздорный характер внука.
В день их помолвки Императрица сама надела молодым богатые кольца. Свадьба дочери в доме двоюродного брата Елизаветы Григорьевны, обер-прокурора Александра Николаевича Самойлова, была, на удивление всем, по-царски пышной. Кстати, Екатерина не забыла пригласить на свадьбу и греческого героя — Ламбро Качиони. Вестимо, императрица позаботилась, дабы дочь Потемкина приобрела земли отца в Херсонской губернии, куда молодая семья в скорости и перебралась.
Записки императрицы:
Елизавета Григорьевна Темкина вышла замуж за секунд-майора Калагеорги Ивана Христофоровича.
Печальная новость постигла нас: погиб сын принца де Линя, Шарль, в сражении с французами при вторжении их в Бельгию. Сей кавалер ордена Святого Георгия, два года назад, во время штурма Измаила, командовал частью наших войск, был ранен и по рекомендации графа Суворова представлен награде.
Сей весной 1794 года, когда началось восстание Костюшко, фельдмаршал Николай Репнин формально получил под командование все находившиеся войска в Польше, однако фактически разгром повстанцев был осуществлён Суворовым. Репнин и Суворов не ладят друг с другом и спорят о верховенстве: первый считает второго всего лишь удачливым воякой. Мне по душе изражение Суворова касательно Репнина: «Низок и высок в своё время, но отвратительно повелителен и без наималейшей приятности». Совершенно точное, по моему разумению, определение персоны князя.
Князь Николай Репнин теперь назначен генерал-губернатором виленским и гродненским, состоя в то же время генерал-губернатором эстляндским и курляндским.
Мыслю перевести Архарова из Москвы генерал-губернатором в Петербург.
* * *
Хворая императрица, почти перестала бывать в Эрмитаже. Но, придя немного в себя, решила все же собрать своих приближенных. К тому же в столицу приехала ее стародавняя подруга, бывшая когда-то ее фрейлина, графиня Анна Матвеевна Матюшкина.
Постаревшая, но здоровая, сияя свежей кожей (по примеру императрицы непременно каждое утро натиравшая лицо льдом), она весело всем раскланялась и подошла поближе к императрице. Екатерина Алексеевна, радостно обняв ее, усадила рядом с собой.
— Ну, как наш поляк, Юрий Виельгорский, составил счастье дочери твоей, Софьюшки, али нет? — вопрошала она подругу.
— Не жалуется моя Софья, государыня-матушка. Спаси Господь тебя всегда и во всем, дорогая матушка! Не ты, не знаю, что бы с моей ветреницей бы приключилось, — поверяла свои семейные дела Матюшкина, радостно заглядывая ей в глаза. — Ужо и сына родили, Матвея, прозванного сим именем в честь моего отца!
— Ну, как не порадоваться за тебя, Анна Матвеевна! — глаза императрицы засияли радостью, она паки обняла подругу.
Глаза Матюшкиной налились счастливыми слезами. Она порывисто поцеловала руки Екатерины.
— Ну, буде, буде, Аннушка, — успокаивала ее с улыбкой Екатерина Алексеевна, засим приметила:
— Как ты хорошо сохранилась… И волосы совсем не поседели…
Екатерина и Матюшкина разглядывали друг друга, тепло и искренне улыбаясь. Ея Величество вдруг испросила:
— Отчего теперь тебе не вернуться ко мне? Пусть и муж переезжает в столицу, а ты у меня станешь статс-дамой. Как на сие посмотришь, Анна Матвеевна?
