- Ладно. Давай вернёмся и будем собираться. Хочу пораньше вернуться в город.
Он разворачивается и уходит в сторону отеля, оставляя меня стоять и смотреть ему вслед. Я уже знаю, что тот сонм вопросов, что родился внутри меня от этого разговора, будет изводить меня, едва останусь наедине со своими мыслями. Но сейчас мне просто нужно сделать вид, что всё так, как было ещё вчера. Поэтому просто иду за Казанским, чтобы сделать то, чего он хочет.
Вернуться в Питер и оставить в воспоминаниях эти прекрасные два дня.
Едва вхожу в свою квартиру, в которой ремонт так и застрял на одной из его бесконечных стадий, меня начинает атаковать множество мыслей. Алексей, быстро чмокнув меня в щёку, отправился куда-то по своим делам, а я... Я собиралась провести время наедине с собой, но стоило только оказаться дома, как поняла - последнее, в чём я нуждаюсь, - одиночество.
Набрав номер отца, мысленно скрестила пальцы на удачу, чтобы застать его дома, ну или хотя бы не с его подругой. И когда он заверил, что сможет быть у меня минут через сорок, мысленно выдохнула. Мы уже очень давно не проводили время вдвоём, хотя раньше это было нашей традицией. И пора было исправляться.
Пока доставала из холодильника вино и сыр с фруктами, успела несколько раз поймать себя на мысли, что начинаю раздражаться. Совершенно неуместное, чуждое мне, но в то же время неконтролируемое в данный момент чувство, рождалось каждый раз, когда я думала о том, что сказал мне Алексей. Я была молодой, и с рождением детей вполне можно было обождать. Но проблема была в том, что их у меня могло не быть в принципе. Потому что я... я придумала себе несуществующую сказку, в которой мысленно прожила с Казанским до старости, но к реальности эта сказка не имела никакого отношения.
Да, если судить по тому, что он мне говорил, Алексей тоже хотел быть со мной... Но видимо, у нас с ним кардинально отличались представления об этом самом «быть вместе». И я пока не знала, как к этому относиться.
- Ну, рассказывай, - проговорил отец, усаживаясь напротив меня за стол.
Мне даже не нужно было ничего ему говорить, чтобы он понял, что с его Весей что-то не так. И пожалуй, был единственным, с кем я могла обсудить всё не таясь.
И меня будто прорвало. Слова полились беспрерывной рекой, сначала бессвязными обрывками фраз, потом - относительно ровным, но в то же время эмоциональным потоком. Я поведала папе про то, как мы с Казанским снова сошлись. О своих опасениях, о Лине, о безнадёжности всей этой ситуации. О том, как задумалась о детях и чем это закончилось. А отец слушал, не перебивая, и мне хотелось вскочить и обнять его, прижаться, как когда-то давно в детстве и сказать, что он самый лучший.
- Я тебе так скажу, Весь... И тебя понимаю, и его тоже. - Он покрутил бокал вина в пальцах и залпом допил остатки. - Ты меня сейчас убила, честно. Я не знал, что у Лёши такая беда.
- Угу. И я не знала.
- Но то, что он тебе рассказал... это дорогого стоит.
- Знаю.
-Ты сейчас не трогай его. Он должен в тебе видеть ту, к которой ему захочется возвращаться из того, что случится. А потом, когда всё наладится, можно снова говорить о том, что тебя волнует. Но сейчас - нет.
- Да я это понимаю.
Я всё же не выдерживаю, встаю и подхожу к окну, обнимаю себя руками в бесплодной попытке согреться. Вроде ничего такого не сказала Казанскому, а сейчас стала мучить совесть.
- Весь. Тебе просто нужно переждать. Перетерпеть. Если ты с ним и дальше хочешь быть. Это жизнь, в ней не только хорошее. Дерьма - гораздо больше.
- Я знаю, пап. Всё это знаю. Просто морально готовлюсь к худшему.
- Даже убеждать тебя не стану, что всё хорошо будет.
- И не надо.
Мы ещё долго говорим с папой в этот вечер, когда я немного прихожу в себя. Беседа перетекает на то, что происходит в жизни отца, потом снова на мои будни, потом на Лину, и так по кругу, пока не чувствую себя окончательно вымотанной.
Засыпаю рано, с мыслями об Алексее. Хочу стать для него той, к кому он будет возвращаться, островком спокойствия. Проваливаясь в сон, думаю о том, не стоило ли написать ему хотя бы краткое смс с пожеланиями спокойной ночи, но не успеваю сделать ничего - просто отключаюсь.
Отключаюсь, ещё не зная, что завтра меня ждёт один из самых ужасных дней в моей жизни.
Глава 13
Утром Казанский снова не появляется в офисе. Не звонит, чтобы предупредить, не отвечает на звонки, заставляя меня слушать равнодушные гудки. Чёрт, вот как можно видеть на экране сотового миллиард пропущенных и даже не удосужиться ответить? Или он думает, что у меня отключена функция переживания? Что я восприму его молчание как норму, извинюсь перед теми, кто ждёт его в приёмной, а после просто продолжу делать вид, что всё так и должно быть?
Ближе к обеду я успеваю довести себя мыслями до какого-то безумного состояния. То ли раздражение, замешанное на такой злости, что мне хочется отправить Казанского куда подальше сразу, как только он явится, то ли бессилие и потребность просто сесть, обнять себя руками и расхныкаться.
Нет, я не поеду сегодня к нему, если он всё же не прибудет на работу. Я вообще объявлю ему строгий выговор с занесением в личное дело. Эти мысли понуждают меня нервно усмехнуться и предпринять очередную бесплодную попытку погрузиться в рабочий процесс. Неприятное, распирающее изнутри ощущение случившейся беды я гоню от себя всеми возможными способами. Уж лучше пусть окажется, что Алексей где-то развлекается - хотя это и кажется сейчас абсурдным - чем я пойму, что интуиция меня не обманывает.
Страх, неконтролируемый, заставляющий сердце биться в горле, рождается едва в приёмную заходит Тупикин. По его растерянному виду, кажется, понимаю всё, инстинктивно вскидывая руку, чтобы он молчал. Будто если он ничего не скажет, останется хоть один шанс на то, чтобы произошедшее не случилось. Хотя, всё уже решено и ясно.
- Ты уже знаешь, - по-своему поняв, мой жест, выдыхает Паша. И я мотаю головой, плотно смеживая веки.
Становится стыдно за собственные недостойные мысли, а жажда вскочить и бежать к Казанскому, чтобы быть рядом с ним, превращается в нестерпимую.
Но как вообще случилось, что я ничего не знаю, а Тупикин - в курсе? Это отрезвляет, жадно делаю вдох и выдавливаю из себя, всё же посмотрев на Пашу:
- А ты откуда знаешь?
- Вера... ты серьёзно?
Тупикин кладёт передо мной свой сотовый, на который воззреваюсь с неподдельным изумлением. Казанский что - позвонил не мне, а Паше? Эта мысль настолько абсурдна, что мне даже хочется смеяться. Может, всё не так плохо, как я себе нарисовала, а вместо смерти Лины случилось что-то пустячное? Ну, там, наша фирма обанкротилась. Или на улицах танковые колонны, потому что кто-то начал революцию. Что угодно, только не самое страшное.
